Жестокая битва на экваторе. — Белые и черные. — Знакомство с пастью крокодила и зубами каннибала[1]. — Героизм парижского гамена[2]. — Бесполезное усердие. — Шах и мат. — В 1200 лье[3] от предместья Сент-Антуан. — «Хижина дяди Тома»[4] наоборот. — Худой и очень плохо одетый соотечественник.

— Ко мне! — закричал рулевой, не выпуская из рук штурвала, хотя черные пальцы вцепились ему в горло. — Ко мне! — взвыл он, с побелевшими глазами и дико перекошенным лицом.

— Держись, Пьер!.. Иду!..

Рулевой Пьер, теряя сознание, успел заметить, как из тумана появилась тоненькая фигурка. Один прыжок — и мальчишка оказался рядом. Раздался револьверный выстрел.

Пальцы чернокожего разжались. Еще бы! Голова нападавшего раскололась, пробитая 11-миллиметровой пулей! Свирепый враг соскользнул в реку; тотчас рядом появился крокодил, схватил тело и утащил в заросли.

— Спасибо тебе огромное, Фрике, — проговорил Пьер, глотая воздух.

— Не за что, старик, не за что… Сейчас здесь станет куда жарче!

Фрике говорил правду. Парусный шлюп[5] еле-еле пробирался вверх по реке в сторону Огове[6]. Несмотря на прекрасную оснастку, восхождение среди порогов давалось нелегко. Труба шлюпа дымилась, словно у тихоокеанского парохода, а винт просто взбесился! Пар стонал и бился в металлических трубах, свистел, вырывался из-под клапанов и огромными белыми клубами поднимался в небо.

Девять градусов западной долготы ниже экватора давали себя знать. Без всякого сомнения, двадцать человек экипажа могли бы по достоинству оценить благо графина воды или хотя бы одного взмаха веера.

Однако никто не думал об этих утонченных предметах цивилизованного существования, отсутствие которых можно оплакивать и не будучи сибаритом[7].

Все, с ружьями в руках, пистолетами на поясе и обязательными топориками, внимательно следили за действиями чернокожих на том и на другом берегу.

Лейтенант, которого в порту Габона[8] адмирал назначил командовать шлюпом, старался не допускать открытия огня, разве что в самом крайнем случае.

К несчастью, миролюбие его оказалось напрасным оставалось либо отступать, либо силой пробиваться вперед. Но моряки не отступают. И поэтому весь экипаж приготовился к сражению.

Шлюп находился в самом центре вражеской страны, на землях племени осиеба, антропофагов[9], которых несчастный маркиз де Компьень и его несокрушимый спутник Альфред Марш[10] впервые посетили в начале бедствий 1874 года[11].

Происшествие, едва не ставшее смертельным для рулевого Пьера, доказывало, что добрая воля тут бессильна. Нападавший подплыл тайком, с ним было много соплеменников, которые держались в нескольких метрах от судна.

Видя миролюбие белых, туземцы в своей людоедской наивности полагали, что их план легко осуществится. И теперь поспешно отступали, вкладывая в яростные крики всю свою ненависть.

В отчаянии от неудачи, чернокожие открыли с берега яростный огонь, а матросы даже не потрудились спрятаться за бортами корабля.

Залп, произведенный из дрянных кремневых ружей, наделал много шума и напустил дыма.

Молодой командир, видя беспорядочную толпу чернокожих, среди лиан и широколистных зарослей на берегу, приказал приготовить к бою небольшую митральезу[12] на носу судна.

— Все готово? — он спокойно.

— Готово, командир, — ответил артиллерист.

— Хорошо.

Первый помощник капитана и небрежно опершийся на ружье огромный матрос по имени Ивон наблюдали за чернокожими и обсуждали ситуацию.

— Как вы полагаете, месье, — спросил Ивон, — это они похитили доктора две недели назад?

— Думаю, они.

— Но ведь доктор — бывалый моряк! Как этим негодяям удалось обвести его вокруг пальца?

— Трудно сказать, но факт остается фактом: он отправился собирать растения и не вернулся.

— Доктор такой ученый человек! И что за охота собирать растения, раскладывать их по жестяным ящичкам непонятно зачем… Неужели, — перескочил Ивон на другую тему, воодушевленный благосклонностью командира, — здешние негры — людоеды?

— К сожалению, да. Поэтому надо как можно скорее отыскать нашего бедного друга.

— Думаю, вы зря волнуетесь, капитан. Понимаете, не в обиду будет сказано, доктор очень худ… И наверное, мясо его жестковато.

Офицер в ответ лишь улыбнулся.

Прошло пять минут. Шлюп поднимался к ревущим вдали порогам, на пути к которым перегораживали русло примерно пять десятков пирог[13], выстроившиеся в ряд. Длинный канат из растений, перекинутый с одного берега на другой, из-за быстрого течения с трудом удерживал суденышки на одной линии. Другие лодки молча сопровождали шлюп на почтительном расстоянии.

— Громы небесные! Ну и жарко будет! — проворчал старый комендор[14] и, достав из отворота берета большой кусок жевательного табака, засунул его за щеку.

Вдруг воцарилась полная тишина, нарушаемая лишь кашлем машины, а через мгновение нападавшие, словно собранные со всего Африканского континента обезьяны-ревуны[15], цапли-дуралеи и лягушки-быки[16], устроили такой жуткий шум, какой никогда не слышало ухо европейца.

По этому сигналу пироги, преграждавшие европейцам путь, ринулись навстречу шлюпу, а лодки, доселе шедшие позади судна, выстроились таким образом, что отступление стало невозможным.

— Мы окружены, ребята! — крикнул комендор.

— Огонь! — скомандовал командир.

Шлюп превратился в огненный кратер. К звуку ружейных выстрелов добавились беспрерывные очереди из митральезы, круговым огнем поразившие сразу несколько вражеских пирог.

Пока перезаряжали орудие, продолжалась безжалостная, плотная ружейная пальба. Волны реки окрасились кровью, черные воины, появлявшиеся из зарослей, падали один за другим, сраженные меткими выстрелами оборонявшихся.

Вскоре окружение было прорвано, но дикари не сдавались — некоторые из них даже попытались взять судно на абордаж[17]. Митральеза не умолкала. Ей вторили ружейные залпы.

Высокий молодой человек в белом шлеме, все это время не отходивший от командира корабля, вел себя точно бывалый солдат тщательно прицеливался и стрелял без промаха.

Командир хмурился. Положение оставалось тяжелым.

— Что вы думаете делать? — спросил мужчина в белом шлеме.

— Ей-богу, дорогой Андре, — ответил командир, боюсь, придется отступать.

— Пути назад нет.

— Пройти можно.

— А вдруг наш доктор совсем близко, в двух шагах, слышит звуки сражения и надеется на спасение?

Крики усилились.

Несколько пирог коснулись борта судна, и некоторым из дикарей удалось ухватиться за корабельные снасти. Трудно представить себе более отвратительных существ, чем четверорукие из лесов Экваториальной Африки!