Обиднее всего в этой вздорной истории, по мнению Герберта Долиша, было то, что, не окажись официантка такой неповоротливой, он никогда не стал бы убийцей.

Минут за десять до отправления поезда терзаемый муками голода Герберт забрел в станционный буфет. Официантка едва передвигала ноги, а Долиш нервно ерзал на стуле и поминутно извлекал из кармана часы. Наконец ему принесли заказ, но до отхода поезда оставалось всего две-три минуты.

Едва успев проглотить сдобу с чаем, Герберт вылетел на перрон, но состав уже тронулся, и вагон, в котором он обычно коротал время с попутчиками за картами, уехал далеко вперед.

Оставив мечты об увлекательной партии в бридж, Долиш рысцой припустил по платформе и еле-еле успел запрыгнуть на подножку последнего вагона.

Втащив за собой саквояж, он вошел в купе, где сидел единственный пассажир — вальяжный стиляга в штиблетах с вызывающе квадратными носами и при галстуке, заколотом булавкой в виде подковы. Стиляга смерил Долиша удивленным взглядом и произнес приличествующие случаю слова о том, что-де негоже подвергать свою жизнь опасности, запрыгивая в поезд на ходу. Затем он приступил к обстоятельному и щедро сдобренному жуткими подробностями повествованию о трагическом происшествии с неким Томасом Биггсом, который, в отличие от Долиша, не сумел вскочить в отходящий поезд и угодил под колеса.

Герберт, тогда ещё и не помышлявший об убийстве, тоже разглядывал незнакомца, которого ему было суждено вскоре отправить к праотцам. Он терпеть не мог глупых людей, а попутчик казался ему самым что ни на есть набитым дураком. Но, когда тот вдруг предложил сыграть в карты, Долиш радостно встрепенулся. Он был заядлым картежником и с восторгом ухватился за это предложение.

— А у меня с собой и колода карт есть, — сказал Герберт, запуская руку в карман. Пальцы наткнулись на что-то твердое. Долиш смутился и извлек на свет пистолет. — Вы только не пугайтесь, — с застенчивой улыбкой попросил он попутчика и положил оружие на столик. — Я не грабитель. Просто купил сегодня по случаю. В нашем местном тире открылась секция стрельбы из пистолета. Уверяю вас, это чертовски захватывающий вид спорта.

Попутчик кивнул.

— Позвольте, — попросил он и, взяв пистолет, принялся рассматривать его как истинный знаток. — Великолепное оружие! Черт возьми, да он заряжен!

— Ну… да… я прикупил патроны, но пусть это вас не беспокоит: пистолет на предохранителе. Ну-с, во что будем играть? В «шестьдесят шесть» умеете?

— Да, в заморских краях пришлось поиграть! Никогда не забуду, как…

Герберт начал сдавать карты.

— Какую назначим ставку? — как бы между прочим спросил он, опять оглядывая наряд своего попутчика.

— Как насчет пяти шиллингов?

Долиш удивился. Обычно он не играл так крупно, но не стал возражать, полагаясь на свой опыт и бойцовский характер.

Очень скоро Герберту стало ясно, что сидевший перед ним стиляга с подковой в галстуке — далеко не простой картежник-любитель. Он удивительно ловко тасовал карты, перебрасывая их хрустящим каскадом из руки в руку, профессиональным движением подносил к губам пальцы, облизывал их и метал атласные карты так проворно, что они, будто намыленные, мелькали над столиком.

Долиш проигрывал. Пять шиллингов, десять, тридцать пять, пятьдесят… Он просадил уже шесть фунтов. Его широкие скулы раскраснелись. Дабы укрепить дух, он надолго припал к карманной фляжке и твердо решил отыграться. Но ещё до прибытия поезда в Чэтэм сумма его проигрыша выросла до сорока пяти фунтов. Желая во что бы то ни стало взять реванш, Долиш рисковал, играл безрассудно. Сердце его сжималось от мерзкого страха: ему слишком не везло, и он проиграл гораздо больше, чем мог себе позволить. А ведь сегодня надо было оплачивать счета. Собственно, для этого и предназначались деньги, которые он вез с собой и сейчас бездумно спускал…

Проиграв семьдесят фунтов, Герберт откинулся на спинку и дрожащей рукой смахнул со лба испарину. Он побледнел, уголки губ подрагивали.

— К сожалению, — сказал он, — я не могу продолжать игру: спустил все до последнего шиллинга.

— Правда? Что ж, приятель, не повезло вам. А жаль, мы здорово сражались.

— Послушайте, — с заискивающей улыбочкой обратился к попутчику Герберт, — я понимаю, что просьба не совсем обычная, но… не могли бы вы одолжить мне эти деньги? Я скоро верну, но сейчас… Понимаете, я…

Ловкач вытаращил на Долиша глаза и злорадно расхохотался.

— Ну и ну, парень! Вернусь домой, непременно расскажу жене. Уж она-то будет реветь в три ручья. Сердобольная женщина. Вот что, приятель, продулись, так продулись. Я вам не благотворительный фонд.

— Позвольте объяснить, — в отчаянии взмолился Долиш. — Вы меня неверно поняли…

— Вот вам мой совет, приятель. Позабудьте об этих деньгах и больше не выходите из дома без гувернантки. Эй, какого че…

— Руки вверх! — прохрипел Долиш, злобно щеря зубы и глядя на попутчика сквозь прорезь прицела.

Даже сейчас он ещё не помышлял об убийстве. Он только хотел настращать ловкача и отобрать у него проигранные деньги, поскольку не представлял себе, как объяснит жене пропажу семидесяти фунтов.

Но игры с огнестрельным оружием всегда чреваты опасностью. Попутчик прищурился и вдруг ринулся на Долиша. Зажмурившись от испуга, тот непроизвольно спустил курок.

Ловкач был убит на месте; он медленно опустился на пол, будто мешок с хламом. В его лбу появилось круглое отверстие, зловеще отливавшее синевой.

Долиш с трудом овладел собой и принялся обдумывать возможные выходы из им же созданного ужасного положения.

Он уже собрался было спихнуть труп под откос, но тут заметил на руке покойного попутчика часы, и его осенило. Долиш решил перевести стрелки на без десяти шесть, рассчитывая, что при ударе о насыпь часы остановятся, и, если тело обнаружат не сразу, полиция подумает, что убитый ехал в предыдущем поезде.

Переведя часы, он открыл дверцу купе, вытолкал труп вон и с удовольствием отметил, что поезд идет со скоростью не менее сорока миль в час.

Инспектор Скотланд-Ярда Веннер сел на лондонскую электричку в восемь сорок утра. В купе уже сидели двое попутчиков. Все они, как обычно, встретили Долиша грубоватыми, но приветливыми шуточками. Вот уже десять лет все четверо ездили на службу в одном купе, коротая время в дороге за картами.

— Ну, давай, старый кровопийца! Колоду не забыл? — кричали попутчики. — Где тебя носило вчера вечером, позволь узнать!

— Опоздал, — отвечал Долиш. — Едва успел вскочить в последний вагон. Читали в газетах об убийстве в пятичасовом?

Пересчитывая карты в поданной ему Долишем колоде, Смит кивнул.

— Бедняге размозжило голову, физиономии как не бывало. Хотя вряд ли он почувствовал удар о насыпь. Веннер, тебе известны какие-нибудь подробности, о которых не писали в газетах?

— Мне много известно, да только болтать об этом нельзя, — ответил инспектор. — Между прочим, часа через три после убийства меня вызвали осматривать труп.

— Слушай, старина Долиш, — подал голос Смит, — колода-то не полная. Куда ты задевал рокового туза?

Смит называл так туза пик.

— Наверное, в кармане остался, — ответил Герберт.

— В кармане-то в кармане, только не у тебя, — неожиданно сурово молвил инспектор Скотланд-Ярда. — Вот он, если не ошибаюсь.

С этими словами Веннер положил на столик туза пик, которого не хватало в колоде.

— Боже правый! А ведь туз и впрямь из этой колоды! — вскричал Смит. Веннер, старый шулер, как эта карта оказалась у тебя, черт побери?

Веннер тяжелым взглядом посмотрел Долишу в глаза.

— Мистер Долиш, — произнес он, кладя руку на плечо Герберта, — как это ни печально, но я должен вас арестовать. Этот туз пик был найден в рукаве убитого…