"Говорил тебя - не открывай!" - ворчливо прошептал монах - ночью надо говорить шепотом - тогда слышен шелест звезд в душе другого человека. Он вывел бесчувственную девушку на воздух, на балкон (и тут я почувствовала, что руки у него теплые, больше он не прикасался ко мне), легко держа за плечи, вывел на балкон. Вверху дрожали звезды и лился снег - из окон домов лился свет, и снег сверкал в этом скопище света. Мы стояли на пятом этаже. "Сколько можно! Сколько можно, - сказала я, - притворяться?" "Давай, давай! - сказал он. - Не обманывай людей. Дорассказывай про монаха." "Я не хочу, - сказала я, - не могу! Мне противно". "Давай, давай! Не умрешь!" И, взмахнув крыльями, мы полетели дальше - две вороны, а, правильней сказать, ворон и ворона. Поклевывая зернышки, я рассказывала ему эту историю. Он не поверил. Тогда я каркнула, что мне противно на голодный желудок рассказывать истории, раз он не верит, и полетела искать пропитание.

А монах с монахиней пошли дальше. Сарина проводила монаха почти до золотых ворот, а остальное знаете.

Но я не могу закончить иначе. Томас и Сарина вышли на балкон. Сарина накинула на плечи шаль. Томас прямо смотрел в темноту, где шевелились внизу кипарисы, вверху - небо. О чем они думали? Один бог знает. Томас думал о том, что хорошо бы они с Сариной остались живы, и молился за себя и Сарину, а Сарина думала - до чего удивительно: тонкая проволочка держала дверь и не давала ей выйти. Наступил рассвет, и они отправились в путь. Через два дня они добрались до дома Игоря и осмотрели его. Дом был пуст. Добрались до золотых ворот и еще раз полюбовались на их блеск.

Падишах был прав - не надо было ей убегать с иностранцем. Может быть, осталась бы жива. А так души Сарины и Томаса вливаются в мою душу и рассказывают мне эту историю.