- Что ж, это вполне нормально, - согласился комбриг. - Значит, уразумели, чем жив человек. А геройство нараспашку, - он покрутил головой, - никогда этому не верьте.

Всплыли уже засветло, когда весенний день разгулялся в полную силу. Море дышало свежестью, которая легко заполняла грудь. Пресытившись тишиной и солнцем, водная гладь лениво лоснилась По её матовому телу подрагивали тусклые блики. Белёсая дымка задёрнула горизонт подобно подвенечной фате, которую набросили на голову счастливой невесты. И чайки благословением белых ангелов снисходили с голубых высот до самой воды.

Лодка слегка покачивалась натруженными бортами. Сидя на ограждении рубки и жмурясь, Егор подставлял солнечным лучам лицо. И сам не зная чему, невольно улыбался. Явилось ощущение покоя и полной отрешённости от всех ещё недавно тяготивших забот. Море усыпляло, вызывая в отяжелевшей голове смутные всплески воспоминаний чего-то приятного, что происходило с ним очень давно - не то во сне, не то наяву... Какое-то удивительно лёгкое чудесное видение жило в глубинах его души, неизменно появляясь, как только море начинало очаровывать своей лаской и покоем... Будто вновь он вместе с Катей и они раскачиваются на трапеции под огромным куполом голубого неба. Только во всём этом всё же нет ничего невозможного, это их теперешняя жизнь, которую они выдумали и в которой им хорошо.

Лодка пошла курсом в базу. В кильватер за ней пристроились торпедолов с поднятыми на борт торпедами и самоходная баржа, "поражённая", одной торпедой, а другая, по выражению Стригалова, "изволила сходить в самоволку до полного израсходования керосина".

- Пока и на этом спасибо, - оценил комбриг состоявшуюся атаку. Тем не менее заметил Теняеву, что тактический фон был не сложным и трудно в такой обстановке промазать.

- Ваше счастье, что для обеспечения нам не смогли выделить эсминец, говорил он за обедом в кают-компании, отхлёбывая ложкой горячий суп, - а то погонял бы вас, как полагается, чтобы жизнь под водой раем не казалась, - и посулил: - Ну да лиха беда начало: в следующий раз гонять вас будут до полной посадки батарей.

- А вы не пугайте, товарищ капитан первого ранга, - отвечал Теняев, лениво прожёвывая и улыбаясь глазами. - Теперь мы снова почувствовали солёный вкус победы.

- Кстати, могли бы и тот самый эсминец "потопить", - подхватил Егор, но пускай пока себе поплавает...

- Ох, и самонадеянный же вы народ, - сокрушённо покачал головой Казаревич, - что ваш помощник, что вы сами, командир.

- Уверенный, Антон Григорьевич, - позволил себе Теняев уточнить.

- Ну что же, - не стал комбриг возражать. - Испокон веку флот Российский точно так же на честолюбии замешан, как тесто на дрожжах. На том и держимся.

- Только уж вы поскорее нам помощника давайте, - напомнил Теняев. - В экипаже ведь некомплект.

- Помощника не дам, а вот нового штурмана пришлю, - посулил Казаревич.

- Так как же с помощником быть? - настаивал Теняев.

- А вот он у тебя сидит, - комбриг кивнул на Егора. - Или не подходит?

- Я этого не говорил, - отвечал Теняев с улыбкой.

- То-то же, - назидательно сказал Антон Григорьевич. - А то ведь помощничка из резерва прислать недолго.

- Без варягов обойдёмся, товарищ комбриг.

- Вот и я так думаю, командир.

24

Колокола громкого боя заиграли "аврал", выгоняя на верхнюю палубу швартовую команду. Лодка входила в гавань. Надев меховую куртку, Непрядов вклинился в живую вереницу людей, карабкавшихся по отвесному трапу рубочной шахты, и впервые взошёл на ходовой мостик в качестве полноправного помощника, второго лица на корабле. Принимая от верхней вахты по этому случаю поздравления, Егор старался держаться сосредоточенно и строго. Только губы сами собой подрагивали в невольной улыбке. Вся его натура ликовала. Как и всегда в редкие минуты большой радости, хотелось петь и читать стихи.

В базу лодка возвращалась на чистой воде, и помощь буксира уже не понадобилась. Весенний шторм взломал у берега припай и отогнал истерзанные льдины далеко в море. Оттаявшая земля дышала теплом.

Знакомый деревянный пирс приближался. Лодка медленно, будто с сознанием собственного достоинства, подходила к нему, взбаламучивая винтами тёмную воду. Закрутилась привычная в таких случаях суматоха: усиленные мегафоном слова команд, истошные крики чаек, топот ног швартовой команды по гулкой поверхности лёгкого корпуса.

На пирсе уже шевелились матросы в подпоясанных ремнями засаленных ватниках, готовясь принять с лодки бросательные концы. И среди них снежной белизной выделялась какая-то стройная женская фигурка в короткой белой шубке. Любопытства ради Егор вскинул бинокль, и ёкнуло от радости сердце, это была Катя. Тонкие черты её милого лица невозможно было спутать ни с какими другими. В десятикратном усилении линз Егор видел её так отчётливо, словно бы они уже встретились и близко стояли друг против друга. В нетерпеливом желании поскорее обнять жену, хотелось прыгнуть за борт и что есть мочи плыть к берегу, обгоняя медлительную лодку. Хотелось, наконец, просто закричать, чтобы хоть как-то обратить на себя внимание дорогого человека. Только в его положении ничего другого не оставалось, как сдержанно махнуть рукой. Катя тотчас заметила его, замахала обеими руками в ответ, запрыгала. Конечно же, для супруги помощника она вела себя не совсем солидно, только что не простишь любимой.

Они встретились, как только лодка прильнула бортом к потёртым кранцам причальной стенки. Егор сиганул на пирс и, уже никого не стесняясь, обнял свою раскрасневшуюся юную подругу. Первые слова были несвязными и путаными, как несмелое объяснение в любви. Зато в глазах столько радости и счастья, что заулыбались даже матросы швартовой команды.

Их свидание длилось не больше трёх минут. Ещё работали механизмы и приборы подводного корабля, дышал и жил его железный организм, постепенно успокаиваясь после пройденных морских миль. Теперь на Егоровых плечах лежал весь груз обязанностей за приведение систем и механизмов в исходное положение, за организацию дежурно-вахтенной службы, за сход экипажа на берег и его помывку в бане. Во всём теперь нужно было убедиться лично самому, всё предусмотреть и предвидеть, чтобы комбригу не пришлось сожалеть о назначении старшего лейтенанта Егора Непрядова помощником командира лодки. Новая должность обязывала жертвовать личным временем, - столь драгоценными минутами семейного счастья.

Освободился Егор уже затемно. Катя поджидала его рядом с КПП,зябко поколачивая нога об ногу. Ближе к ночи начинало подмораживать.

Непрядов ужаснулся, как только подумал, что им негде ночевать. В этом маленьком приморском городишке не было даже самой захудалой гостиницы. Единственно, на что он мог рассчитывать, это попытаться как-нибудь снять комнату. И с тем они отправились в посёлок.

Но Катю будто никакие заботы не тревожили. Она как ребёнок обрадовалась,заметив на его погонах третью звёздочку. Захлопала в ладоши, потом обняла мужа, целуя его небритые щёки. И уж совсем пришла в восторг, как только узнала, что его повысили ещё и в должности. И в этом была вся Катя, - умевшая по-детски наивно грустить и бурно радоваться, целиком отдаваясь охватывающим её чувствам.

Поскольку Непрядов считал себя в их маленькой семье человеком более умудрённым и сдержанным, ему предстояло принимать житейские решения.

- Ты без чемодана? - деловито осведомился он у жены.

- Егор, - с укоризной сказала она, - разве я не солидная замужняя женщина, чтобы позволить себе отправиться в путь без гардероба?

- Где он? Не вижу.

- Оставила у жены твоего друга.

- У кого?..

- У Шурочки Стригаловой.

Непрядов щёлкнул пальцами по козырьку, досадуя на свою недогадливость. Только теперь вспомнил, что Толик Стригалов действительно ведь недавно женился и переехал из офицерского общежития в просторный дом своей Шурочки.

- Как же ты разыскала её? - спросил удивлённо.