Но она не собиралась сдаваться. Тем же вечером Клаудия позвонила своей подруге, которая работала стюардессой компании ТВА и часто летала в Париж.

- Карен, не могла бы я попросить тебя об одной услуге? Когда ты летишь в Париж?

- Во вторник вечером, а что?

- Я хотела бы, чтобы ты отвезла Алексу маленький подарок, о'кей? Пару недель назад у него был день рождения, и я... - это была ложь, но какого дьявола она станет все объяснять?

- Конечно, если он только не очень тяжелый.

- Ну, разумеется, нет. Это шарф из кашмирской шерсти. Клаудия не имела известий от Карен на протяжении двух недель и вся извелась. Наконец та позвонила и долго извинялась. По прибытии в Париж ей предложили воспользоваться отпуском, а тут ей подвернулся "один знакомый француз", у которого было свое шале в Аворьясе во Французских Альпах. Далее последовал восторженный рассказ о снежных пиках, залитых солнцем, о тенистых долинах, о ковре из меха на полу перед камином и вкуснейшем шампанском...

- Ты видела Алекса? - перебила Клаудия, и Карен смутилась.

- Мужчины такие свиньи, Клаудия, ты же знаешь...

- Ты имеешь в виду своего француза? Последовало долгое молчание.

- Послушай, дорогая, ты только не расстраивайся. Я заглянула к твоему Алексу перед тем, как мы уехали в Аворьяс. Я как раз вылезала из такси, когда он вышел из своего подъезда в обнимку с девицей. Она потрясающая блондинка. Словом... они выглядели как... очень близкие друзья.

Карен снова замолчала.

- Мне очень жаль, Клаудия. Честное слово. Потрясающая блондинка, так... Должно быть, это та, с фотографии. Правда, Нина сказала, что это подружка Дмитрия.

Клаудия сердито бросила трубку на рычаги. Карен позвонила ей в контору Гавермаера, где в самом разгаре была ежедневная рабочая суета. Сотрудники вбегали и выбегали из ее кабинета, размахивали перед ней набросками, заготовками, сваливали на ее рабочем столе обрезки разноцветных тканей, ремни, бижутерию. Полным ходом шла подготовка ее осенней коллекции "Клаудия", которую Гавермаер собирался через пару недель представить руководителям своей сети фирменных магазинов.

Своя собственная коллекция - это было именно то, о чем Клаудия мечтала. И все же она ни секунды не колебалась. Она не принадлежала к тем женщинам, которые легко отступают, в отчаянии заламывают руки и, заперевшись в спальне, размазывают по лицу слезы пополам тушью для ресниц, пока их любимого мужчину похищает какая-то там блондинка, пусть и потрясающая. Жизнь для Клаудии была постоянной борьбой, и теперь ей предстояло бороться за своего Алекса. Оставаясь в Нью-Йорке, она ничего не смогла бы сделать. Правда, некоторое время она раздумывала, не позвонить ли Нине - тетка Алекса трижды звонила ей на прошлой неделе, оставляя сообщения с просьбой связаться с ней, однако от этой идеи Клавдия отказалась. Последняя беседа с Ниной, когда Клаудия заходила к ней домой, была высшим унижением, которое Клаудия готова была стерпеть. "Пусть поволнуется", решила Клаудия и, сняв трубку телефона, заказала билет на вечерний рейс в Париж. "Черт с ней, с коллекцией", - подумала она. Может быть, впереди у нее еще не один осенний сезон, а вот Алекса она может вернуть себе только сейчас. Или никогда.

Реактивный "Боинг" приземлился в Париже ранним утром. По дороге из аэропорта Клаудия глядела в окно машины такси, безучастно провожая глазами разворачивающиеся перед ней живописные виды города. В других обстоятельствах Париж привел бы ее в восторг - она так Долго предвкушала, как проведет здесь лето вместе с Алексом. Теперь же ничто не радовало ее. Она думала только о предстоящем объяснении с Алексом, и ей представлялось, что вся ее дальнейшая жизнь зависит от нескольких ближайших часов.

Такси доставило ее прямо к подъезду дома, где снимал квартиру Алекс. Было восемь пятнадцать утра, и он, наверное, еще не ушел. Схватив свой легкий саквояж - она не собиралась пробыть в Париже больше двух дней, Клаудия вошла в парадное.

В парадном было чисто и прибрано, пол был выложен кафельной плиткой черного и белого цветов, а на двери консьержки был вывешен план здания со списком жильцов и номерами занимаемых ими квартир.

На лифте Клаудия поднялась на седьмой этаж и надавила на желтую кнопку звонка. Все мышцы ее сводило от напряжения, а дыхание стало прерывистым и частым. Блондинка с фотографии не шла у нее из головы. Поначалу она думала, что этого не может быть, что в Париже очень многие женщины обесцвечивают волосы, однако Нина сказала ей, что у Дмитрия была светловолосая подружка, а Карен видела Алекса именно с блондинкой. На протяжении всего перелета Клаудия придумывала слова, которые она скажет ему - или им, если девица тоже окажется в квартире, - однако теперь все мысли вылетели у нее из головы и в сознании образовалась странная пустота.

На ее настойчивые звонки никто не открывал. Тогда она постучала в дверь кулаком, но результат был тот же.

- Алекс, ты дома? - позвала она. Никто ей не ответил.

Что же ей теперь делать? Она была одна, в чужой стране, не зная по-французски и двух слов. Ситуация была совершенно идиотской!

На площадке, напротив квартиры Алекса, неожиданно отворилась дверь, и из нее выглянула пожилая заспанная женщина в коричневой ночной рубашке из теплой фланели и стоптанных войлочных туфлях.

- Я ищу Алекса Гордона, - сказала ей Клаудия, на всякий случай улыбаясь.

Старуха ответила ей на быстром и гундосом французском, и Клаудия разобрала одно слово "консьержка". Поблагодарив женщину кивком головы, Клаудия спустилась на лифте на первый этаж и постучала в указанную дверь. Она ожидала увидеть старую женщину холерического темперамента, самодовольную и едкую, как в большинстве французских романов, и была удивлена, увидев перед собой пухленькую миловидную девушку с розовыми круглыми щеками с ребенком на руках.

- Мне нужен Алекс Гордон, - медленно сказала Клаудия. - Не могли бы вы мне помочь? Лицо девушки помрачнело.

- Oh, madame, - сказала она, - Monsieur Gordone a ete blesse dans un accident. D est a Fhopital! У Клаудии упало сердце.

- Госпиталь? Он в больнице?

Девушка сочувственно кивнула.