В 1880 г., чужой в материнской семье, все еще неимущий, гонимый каким-то исступленным отвращением к христианской цивилизации, к той буржуазной Западной Европе, которая, наверно, вся представлялась ему чудовищно увеличенным мещанским Шарлевилем, Рембо уходит, можно сказать, в последнее путешествие. Он добирается до Кипра, работает подрядчиком на большом строительстве высоко в горах острова. Помня страшные зимние Альпы, Рембо страдает и от холода, и от страха холода, бросает Кипр, отплывает в Египет и наконец первый раз в жизни устраивается на постоянную работу правда, в тяжелых, невыносимых при бедности и без привычки условиях Адена и Африканского Рога.
Рембо - служащий торговой фирмы "Вианне, Барде и Ко", затем Сезара Тиана, которые ведут торговлю кофе, слоновой костью, кожей. Торговля, тем более в условиях колониального проникновения, раздоров и интриг Англии, Франции, Италии, свирепости местных владык, отсталости, а иногда и дикости населения,дело нелегкое, которое невозможно было осуществлять в белоснежных перчатках. Чего только по этому поводу не писали о Рембо, то унижая его как якобы "жадного торгаша", то "возвышая" как якобы "крупного преуспевающего негоцианта".
А Рембо продолжал быть "блудным сыном" отвергнувшего его и отвергнутого им общества.
Рембо никто не помогал, никто не приходил ему на помощь.
Затянувшееся самоубийство, а точнее, убийство продолжалось. Дремавший гений проснулся в жажде исследования. Первые заработанные деньги Рембо посылает домой - "домой"! - на книги, секстанты, теодолиты. Мать купила на эти деньги кусочек земли, потом увеличивший на какую-то долю ренту зятя.
Руководители фирм Вианне, Барде, Тиан поняли, что по даровщинке приобрели сокровище: Рембо посылают в самые трудные поездки за Харрар, в глубину Шоа. За обычную плату в фирме работает человек, который ничего не боится - ни трудностей, ни смерти, который в считанные недели удовлетворительно усваивает различные местные языки!
Рембо первым проходит в 1885-1887 гг. путь в Антотто, будущую Аддис-Абебу, путь, по которому затем была проложена железная дорога в Эфиопию. Но жизнь его так же ужасна и неустроенна, как и раньше. Менелик не платит ему обещанной суммы за доставленные караваном ружья. Рембо отказывает себе во всем, живет в антисанитарных условиях, ест как попало, у него нет семьи (лишь около 1884 г. у него временно наладилось нечто вроде свободного брака с одной Эфиопской женщиной). Приходят вести о поэтической славе, но Рембо все это больше не интересует. Он пишет научную статью о своих географических исследованиях, но у него нет условий для систематической работы.
Весной 1891 г., когда истекло десять лет пребывания в Африке, у Рембо появилась опухоль правого колена. Он не может ходить, 15 марта 1891 г. не может подняться с постели. Срочная ликвидация дел, мучительное путешествие, ампутация йоги в Марселе. Но все напрасно: болезнь - саркома или последствия пропущенного сифилиса - приковывает Рембо к постели. Несколько последних месяцев мук смягчены заботами сестры Изабеллы. Она едет с братом из Шарлевиля в Марсель, куда он направился для продолжения лечения. Поездка невыносимо болезненна, и в Марселе его состояние ухудшается. Мать требует Изабеллу домой: нужна для хозяйства. Рембо за день до кончины в момент последнего просветления диктует короткую записку с просьбой заказать билет на пароход, в коматозном состоянии уже не понимая, что говорит, бормочет арабские слова: "Аллах керим" и рвется плыть туда, в Эфиопию...
Но поздно, и чья-то несведущая рука записывает в больничной книге слова, звучащие как издевательство над гением угасшего поэта: "10 ноября 1891 г. в возрасте 37 лет скончался _негоциант_ Рембо"...
В эти дни Аполлинеру было уже 10 лет, и вскоре должны были родиться Элюар и Арагон. Новый век французской поэзии был впереди...
"...Я не являюсь изысканным писателем, - в 1916 г. писал Аполлинер юному Андре Бретону, видимо склонному трактовать творчество Рембо в свете письма ясновидца, как нечто укладывающееся в русло изысканной поэзии. - Я следую своим склонностям. Они просты и не всегда отличаются тонкостью. Поль Валери, может быть, погрузился в кризис из-за своей изысканности...
...Разве Вы полагаете, будто Рембо был слишком изысканным? Не думаю; ведь его произведения сжаты и столь сильны... Я думаю, что Рембо предощутил многое в современном развитии. А ни Валери, ни другие изысканные поэты этого не чувствовали. Поднятые неким чудным Геркулесом, они (как Антей. - Н. Б.) остались в воздухе и не смогли восстановить своих сил прикосновением к земле. Истина, думаю я, в том, что во всех случаях, чтоб достичь далей, нужно сперва вернуться к началам. И вот то, что говорил Рембо {Здесь может идти речь как о письме к Демени от 15 мая 1871 г., так и о "самокритике" Рембо в главе "Алхимия слова" в книге "Одно лето в аду".}, это уже не простая изысканность, но метод, которому науки открывают широкое поле, все науки, в том числе и гуманитарные..." {Apollinaire G. Op. cit., vol, 4, p. 876.}.
В нескольких фразах написанного на войне, наспех, в окопах письма Аполлинер наметил главную линию преемственности во французской поэзии его времени, ту главную линию, которая шла от Рембо к самому Аполлинеру, обнаружилась в дальнейшем поэтическом развитии и была подтверждена сопоставлением и исследованием поэтических произведений.
Аполлинер - по его же пророческим словам, "поэт, которого убили", будто спешил отчитаться перед будущим и высказал свое суждение о месте, занимаемом Рембо во французской поэзии, в письме, трагически помеченном 12 марта 1916 г., т. е. за пять дней до рокового ранения в голову осколком немецкого снаряда...
Крупнейшим французским поэтам - и живым, и мертвым - еще предстояло стать вдохновителями и борцами национального Сопротивления. Артюр Рембо оказался среди них.
