Так вот при Николае 1, отслужив 25 лет, солдат из евреев получал право (при Александре Ш это право было отменено) не возвращаться в черту оседлости, а выбирать в России место для жительства там, где ему захочется, селились и в Москве, в Мещанской слободе. Вам это ничего не напоминает из наших недавних времен? При советской власти крестьяне, которые в революцию сражались "за землю, за волю, за лучшую долю", а потом вновь были закрепощены, тоже ведь, по сути дела, жили за чертой оседлости, беспаспортные, не имевшие права без разрешения покидать место жительства. Но, отслужив в армии, солдат мог не возвращаться туда, за черту.
За двести лет, избранных Солженицыным, если верить ему, евреи - шинкари споили русский народ. Ну, а раньше на Руси не пили? Издав в 1700 году указ праздновать Новый год с 1-го января Петр 1 предупреждал строго: "...пьянства и мордобоя не учреждать, на то есть другие дни." И дней этих было так много, что в 1648 году в Москве, а потом и в других городах вспыхнули кабацкие бунты, войска вызывали на подавление. А содержали кабаки православные люди, целовальники, никаких шинкарей тогда не было, они крест целовали на том, что, беря торговлю водкой на откуп, торговать будут честно, и вскоре треть населения была у них в долгу. Несли из домов последнее, под Москвой забросили огороды, переставали пахать землю. Царь Алексей Михайлович, второй по счету в династии Романовых, вынужден был созвать в 1654 году собор, который так и назывался: собор о кабаках. И учредили: православным пить не больше 180 дней в году, чарками, и вместимость чарок была отмерена, а в остальные дни не пить. Но казна требовала денег, и через семь лет все это забылось. А пьяные бюджеты советских лет. А в наши дни, при Ельцине, когда церковь, став в один ряд с афганцами и спортсменами, добилась себе права беспошлинно ввозить в страну водку и табак, спаивать и травить зельем свою паству.
Все это Солженицын знает, невозможно представить себе, чтобы настолько не знал он историю России, но где умолчанием, а где и с возмущением горестным подплескивает керосинцу в огонь нетленный. И метод избрал изощренный: чужими руками. Выбирает из двух энциклопедий, из журнала 22, из прочей публицистики, все то плохое, что евреи сами про себя пишут, оставляя себе возможность вроде бы даже поразиться и укоризненно покачать головой ай-я-яй!- да комментариями соответствующими направить мысль читателя в нужное русло. Если из великой русской классической литературы повыбрать нужные места, страшная составится картина. А тот же "Матренин двор", написанный Солженицыным, когда он еще был художником. Или так, например: если бы "Пышку", где представлено все французское общество в разрезе аристократы, буржуазия, церковь святая в лице двух монашенок, а людьми-то среди них оказались на поверку только проститутка, судомойка да немецкий солдат-оккупант, если бы все это написал не француз Мопассан, а, скажем, капитан Дрейфус, это бы пристегнули к его обвинительному заключению.
А еще Солженицын любит цитировать выкрестов. Я имею ввиду не тех, кого насильственно окрестили, и для верующих отступничество стало мукой на всю жизнь, а тех, кто продался, добровольно пошел служить. Вот уж кто ненавидит свой народ, вот уж кто, зная по себе, способен выворотить наружу все его пороки! И ненависть эта понятна, иначе как же ты, предатель, очистишься? Вот и в эту войну самыми жестокими карателями были полицаи.
И все же самое постыдное, что Солженицын оправдывает погромы: если, мол, разобраться беспристрастно, то жертвы сами вызвали на себя гнев народный. И высчитывает и выискивает по разным источником, что не столько-то было убито и изнасиловано, как сообщалось, а меньше, вот столько-то, а при вот этом погроме вообще только одноглазому еврею выбили гирькой второй глаз. Всего лишь.
Человек, который в наши дни, после того, как фашистами был учинен вселенский погром, в ходе которого уничтожено полтора миллиона детей, способен после этого оправдывать толпу, жаждущую крови, идущую безнаказанно убивать и грабить тех, кто и защититься не может, такой человек - вне морали.
В ноябре прошлого года отмечали 40-летие с того дня, когда в "Новом мире" была напечатана повесть Солженицына "Один день Ивана Денисовича". О редакторе "Нового мира", о Твардовском, а это он ее напечатал, не упоминалось, называли другие имена. Дело известное: у победы много отцов, поражение - сирота. Впрочем, в одной из газет все же было сказано: 11 ноября Твардовский подписал в печать номер журнала. Как о техническом работнике: ему поручили, он подписал. Еще двадцать лет назад в интервью Би-би-си Солженицын говорил: "Совершенно ясно: если бы Твардовского не было как главного редактора журнала - нет, повесть эта не была бы напечатана." В этом же интервью он признавал, что и "Архипелаг ГУЛАГ" не был бы написан, если бы не появился и люди не прочли "Один день Ивана Денисовича": "Он в моей биографии сыграл ту большую роль, что помог написать "Архипелаг". Из-за того, что я напечатал "Ивана Денисовича" - в короткие месяцы, пока меня еще не начали гнать, сотни людей стали писать ко мне письма. А некоторые и приезжать и рассказывать еще. И так я собрал неописуемый материал, который в Советском Союзе и собрать нельзя. - только благодаря "Ивану Денисовичу". Так что он стал как бы пьедесталом для "Архипелага ГУЛАГа". Но прошло еще двадцать лет, и Твардовского в его судьбе, как не бывало. Итак, в общей сложности минуло 40 лет. Это значит, между прочим, что те, кому сейчас сорок, в ту пору только родились на свет. А те, кому пятьдесят, кто уже нет-нет, да и о пенсии начинают подумывать, тем в ту пору было только десять лет. Не ими то время пережито, откуда им что знать? Но автор повести, который в дальнейшем стал за нее лауреатом Нобелевской премии, а в ту пору никому еще не известный автор, он знает и помнит, как все было, как в дальнейшем за эту повесть травили Твардовского, раньше срока свели в могилу. Но теперь, спустя еще двадцать лет, Солженицын промолчал о Твардовском: его вспоминать, себя умалять. Зачем? И молчанием своим удостоверил всю эту ложь. А ведь именно он, Солженицын, говоря уродливым современным языком, бросил слоган: "Жить не по лжи."