По пути на вахту в свое навигационное хозяйство я хотел было заглянуть в рубку Коржикова, но передумал. Успеется.
Глыбообразный Сеня Рыбаков, которого я сменял, выразительно посмотрел на настенные цифровые часы. Я тоже посмотрел. Там было 8 час 1 мин. Эту минуту я потерял у дверей Коржикова.
— Хуже нет быть женатым, — завел свою песню Сеня, пока я устраивался в кресле дублера. — Вечно он не выспался, вечно он устамши, вечно он опоздал. Утвердился?
Расписывайся, да я пошел.
— Дуй, холостяк, — не глядя на запись в журнале, я расписался в приеме вахты. — Опять у тебя все в порядке. Преодолели, понимаешь, очередную космическую милю, а у тебя все в порядке. С каждой милей мы становимся старше, дружок. Заруби на носу.
— Ночью помеха шла. Вот из этого сектора, — Рыбаков привстал и, перегнувшись через пульт, щелкнул по экрану. — Не иначе — к дождю.
Все правильно, была помеха. В вахтенном журнале Сеня записал: «04 час 39 мин 52 сек. В секторе СВ-1735 визуально наблюдается помеха. Длительность помехи 1 мин (эта цифра зачеркнута) 02 мин 02 сек, следующая помеха через 03 мин с длительностью 02 мин 36 сек. Природа не ясна. Произведена запись помехи на дежурный осциллоскоп».
Чуть позже я разгадал характер этой серии помех, но сейчас моя рука непроизвольно потянулась к затылку.
— Я же говорю — не выспамшись, — сказал Сеня и ушел довольный собой.
Собственно, ничего сверхъестественного в этой записи не было. Наша станция исследовательская, дрейфующая, встречает на своем пути различного происхождения излучения, регистрирует их, отфильтровывает посторонние наложения и выдает на контроль. Одно из направлений нашей работы. Тут было другое. Выявленная Сеней помеха шла точно из района нахождения Чера, который для любого вида излучений являлся экраном или, скорее, отражателем. А если быть еще точнее, то мы с нашими мощнейшими психозондами пробились к нему после многочисленных безуспешных попыток, будто он был замкнут в защитном поле, как куколка в коконе. То есть, суммируя сказанное, можно было предположить, что Рыбаков зарегистрировал направленное излучение Чера. Такого еще не бывало.
И тут я вспомнил Таин сон, затем, почти тут же, странноватое предупреждение Вадима. На вызов по видеокому он ответил почти сразу. Некоторое время мы таращились друг на друга.
— Вообще-то я думал, что ты зайдешь, — сказал он, усмехнувшись.
— Ты один? — спросил я.
— Один, — он снова усмехнулся.
— У меня к тебе дело.
— Пойдешь обедать — загляни, — сказав это, Вадим отключился.
А случай-то, видно, серьезный, если Вадим не доверяет даже внутренней связи, коммутация которой не позволяет подключиться к линии и тем самым перехватить информацию.
Я поймал себя на том, что лезу в область психогигиены, и успокоился. И занялся работой, которая отбивала всякие посторонние мысли, так как свою работу я старался делать хорошо. Привычка, так сказать, воспитание, самоосознание, наконец, себя в полезном для общества проявлении. Но, несмотря на это, во мне моментально завелся микро-Добрынин, который немедленно приступил к арифметике.
Итак, чистый разум, для краткости Чер. Предположительно — это цивилизация, достигшая всех мыслимых высот и в силу своего развития отказавшаяся от бренности. Распространенность в галактике — неизвестна, возраст — неизвестен.
Обнаружен полтора земных года тому назад. В первой фазе обнаружения запеленгован дрейфующей станцией «Габарит» как объект, отражающий сигналы ДВ-локатора. Для «Габарита», не сменившего курс, оказался проницаем без какого-либо видимого ущерба, но с повальной галлюцинацией у членов экипажа. «Габарит» отправлен в зону карантина. Следующий этап — поисковая станция «Каскад». Станция была оборудована психозондирующими «поплавками». Рассказывать о «поплавке» сложно, да и не нужно, главное, что он «плывет» по радиоканалу к абоненту, как по течению.
Это при условии установления контакта с абонентом. Естественно, «поплавки» прибивало обратно к «Каскаду». Контакт был осуществлен после множества попыток.
Объект позволил психозондам равномерно распределиться по своему участку протяженностью в 300 километров. «Каскад» искал связи по всем разумным частотам около двух недель, после чего вынужден был уступить место «Утесу». Если говорить честно, знаков отличия в первую очередь заслуживал трудяга «Каскад», но никак не «Утес». Кстати, «габаритчики» в это время находились в изоляторе и как бы выпали из благодатной зоны наград. Тем не менее, открытие Чера было приписано экипажу «Утеса». Такого грандиозного банка информации еще свет не видывал, и на его освоение были брошены крайне щедрые средства.
В настоящее время в районах локализации Чера постоянно дрейфовали жилые станции, в том числе наша, поэтически именуемая «Глыбой» (существовали названия и поизящнее, например — «Зелень», «Скирд», «Апельсон» и т. д.). Команды станций были малочисленны, что компенсировалось обилием автоматики.
Именно эта автоматика позволила одному умнику подключаться к Черу и втихомолку решать свои куриные проблемы. Для Чера это было раз плюнуть.
С этого умника и началось потребительское отношение к чистому разуму. Тот тип, про которого рассказал Тае Ильин, умудрялся подключаться к Черу напрямую.
Настраивая автоматику на биоритмы своего мозга, он вызывал ответную реакцию, в результате чего получалось довольно оригинальное наложение двух гармонических колебаний (суперпозиция) различного информационного уровня. Тип начинал мыслить масштабами Чера, а Чер — масштабами типа. Отловил его дежурный электрик, который зафиксировал несанкционированную утечку энергии. По крайней мере, мне преподнесли это именно в таком виде. Хотя, может быть, и приврали для пользы дела. А вот про то, что тип этот, по словам Ильина, испытал тяжелейший информационный шок, который отправил его к праотцам, никто из нас не знал.
Теперь по крайней мере было понятно, почему на «Глыбе» появился инспектор Ильин.
Все. Обед. Я сдал управление уже откушавшему эмэнэсу Люкакину и покинул вахту, спеша предаться чревоугодию. Но перед этим заглянул к Вадиму.
Мы прошли в оранжерею, которая располагалась на пути в столовую. Здесь всегда можно было найти укромный уголок, а также полакомиться спелым бананом или авокадо.
Вадим — парень не из разговорчивых, хмуроватый, можно сказать, парень, серьезный, а сегодня вообще какой-то суконный, будто работал три смены подряд.
Хотел я его маленько подковырнуть по этому поводу, но вдруг он сказал:
— На тебе что, всю ночь воду возили, что ли?
Стало быть, и у меня такая же безрадостная физиономия.
Нет, братцы, ночь надо спать, кому нужно это бдение? Хряпнул бы того же барбамила, благо от барбитуратов аптечка ломится, — и баиньки. Нечего уповать на ионный душ, если бессонница приняла хронический характер. А еще — нервы надо укреплять, братцы, вот что я вам скажу.
Мой ответ Вадиму был стандартный, на уровне песочницы и детского совочка:
— На себя посмотри, приятель.
— Что именно тебя интересует? — последовал немедленный вопрос.
— Видишь ли, Вадик, — сказал я. — Сегодня ночью Чер общался с кем-то из экипажа.
Игнорируя нашу технику.
— Что ты говоришь, — без всякого энтузиазма процедил Вадим.
— Точнее, общался он с двумя… товарищами. Одного товарища я знаю наверняка, а вот второй… Будем вычислять дальше или сам расколешься?
— Аристотель, — буркнул Вадим. — Будь добр, подай вон ту грушу.
Он, видите ли, не желал на моих глазах прыгать да скакать за высоко растущей грушей. Приподнявшись на цыпочки, я сорвал ее и подал со слащавой улыбочкой и поклоном, как официант в старинном кинофильме.
Вадим впился в сочный желтый плод и не успокоился до тех пор, пока не обглодал до косточки.
— Порядок, — сказал он, ополаскивая руки в фонтанчике. — Значит, так. Чер может связаться, игнорируя нашу технику, как ты изволил выразиться, с любым из нас, но это ему достается ценой больших потерь и не доставляет радости. Напротив, связь через Таин ВИБР ему нравится, он испытывает наслаждение. В чем тут суть — не знаю. Наверное, при прямом контакте он теряет много энергии, а тут все-таки мощный радиоканал. Так вот, наш разлюбезный Ильин лелеет мечту наложить на психозонд запрет — как на зонд прямого контакта. Он, оказывается, практикует именно на этих вещах. Чер сказал, что Ильин его обворовывает и лишает того минимума удовольствия, который он испытывает при общении с нами, то есть с мыслящей протоплазмой. Роль Таи мне не ясна, но Чер предупредил, что ей не стоит больше общаться с этим инспектором. И дело, как я разумею, вовсе не в психозонде, сам знаешь — он прост в изготовлении, а в его принципиальной новизне, стихийно возникшей после Таиных доработок ВИБРа. Почему я так думаю?
