Мы пойманы оба, Мы оба - в сетях! Твой свист подмосковный не грянет в кустах, Не дрогнут от грома холмы и озера... Ты выслушан, Взвешен, Расценен в рублях... Греми же в зеленых кустах коленкора, Как я громыхаю в газетных листах!..

обращается поэт к своему двойнику. Столь горькое поэтическое чувство развивается и нарастает на фоне нэпа. Нэповские контрасты, открывшиеся Багрицкому в Москве, - тоже мир, противостоящий поэтическому, усиливающий его эстетический конфликт со временем, который он переживал трагически: Однако поэт явно недооценивал значения своей работы в "газетных листах" для преодоления этого конфликта, считая ее работой второго сорта. Сотрудничество в ЮГРОСТА и повседневная деятельность газетчика в значительной мере способствовали ощущению пульса времени, помогали разглядеть поэтическое в "непоэтическом", преоаолеть книжный романтизм, постичь романтику трудовых буден молодой Советской Республики. Два стилевых течения - условно-романтическое и гражданское, отражающее "службу" времени, то есть черновую работу в газете, - были не параллельными линиями, как то представлялось самому Багрицкому, а встречными, неуклонно движущимися друг к другу, чтобы в какой-то момент слиться, образовав качественно новый поэтический сплав. "Стихи о поэте и романтике", "Разговор с комсомольцем Н. Дементьевым", "Вмешательство поэта" продолжают волновавший Багрицкого разговор о судьбах романтической поэзии и ее назначении в жизни нового общества. Всего год отделяет "Стихи о соловье и поэте" от программных "Стихов о поэте и романтике", но как все изменилось за это время. Перед нами уже не самозабвенный певец старой романтики. Произошло своего рода "снижение" .и образа традиционной романтики, и образа ее поэта. Еще недавно мы видели его самого в одеждах вальтер-скоттовсюгх разбойников, открывателей морских путей, бродячих менестрелей. Теперь поэт говорит о себе строго биографически, почти анкетно: "Сын продавца". И свидание с романтикой в садовой беседке обставлено тоже весьма прозаически. Ведь я не влюбленный, и я не пришел С тобой целоваться под сизой сиренью, предупреждает поэт, выясняя в развернувшемся диалоге отношения романтики с эпохой. Романтика рассказывает поэту о своем трудном пути от столь созвучных ей первых лет революции - "знамена полнеба полотнами кроют" - к нынешним непонятным и чуждым дням.

Пустынная нас окружает пора, Знамена в чехлах, и заржавели трубы,

жалуется романтика. Однако внимательно слушающий, рыцарски предлагающий ей свою руку поэт сам далеко не склонен разделять подобные настроения. Для пего бесспорно: не эпоха утратила романтическое начало, как то представляет его постаревшая возлюбленная, а традиционная романтика беспомощна перед стремительно развивающимся временем. И вместе с тем очевидно, что поэт не предаст дорогое ему романтическое искусство, что он полон решимости защитить и возродить на новой основе романтическую поэзию. Заверяя романтику в своей верности, он больше не испытывает гнетущего одиночества, определившего тональность "Стихов о соловье и поэте". С ним в союзе весь мир, само поэтическое вдохновение. "Соловьиные войска", "июльские ночн" не только фиша л "Стихов о поэте и романтике", но и новая творческая перспектива. Не один Багрицкий выяснял в ту пору свои отношения с романтикой. Свою "романтическую ночь" пришлось пережить и Тихонову, и Светлову, и Михаилу Голодному. Под воздействием действительности возникали новые художественные средства ее освоения, рождалась новая романтическая образность. Процесс рождения тового стиля Эдуард Багрицкий связывал с максимальным сближением поэзии и жизни, где освоение новых тем происходит нередко в мучительных пробах голоса, вызывая острое недовольство собой. Взлет поэтического и гражданского чувства вдруг сменяется инертностью или, по ироническому определению самого поэта, "бледной немочью". Его романтический герой всеми силами стремится, но пока не может найти и занять свое место в рядах "работников страны". Возникает трагическая нота - "мы ржавые листья на ржавых дубах". Но есть в этом стихотворении и другие строки: "Копытом и камнем испытаны годы, бессмертной полынью пропитаны воды..." - это память о гражданской войне. К постижению романтики современности он пошел своим путем, вернувшись к историческому периоду, хорошо знакомому по личному опыту "свидетеля и участника революции". Блестяще доказав "Думой про Опанаса", что романтика продолжает свой марш в будущее, Багрицкий впоследствии еще не раз обратится к героической памяти "боев и походов". "Дума про Опанаса", главы которой были опубликованы в "Комсомольской правде", полностью появилась в десятом номере журнала "Красная новь" за 1926 год. Приближался первый крупный юбилей в жизни Советской Республики - десятая годовщина Октябрьской революции. Советская поэзия создавала свой эпос революции. Илья Сельвинский работал над "Улялаевщиной", Сергей Есенин написал "Анну Снегину", впереди была поэма Маяковского "Хорошо!". Поэма Багрицкого "Дума про Опанаса" не только звено в этом эпосе, но и новый этап в творческом формировании ее автора. Со второй половины 20-х годов в мире колоритных образов Багрицкого происходит своего рода "перегруппировка" сил. Из самых глубинных слоев его поэзии на передний край выходит его авторское "я", как принято говорить, "лирический герой". Поэт больше не хочет оставаться в кругу дорогих и привычных, но далеких от повседневности образов. Ему необходимо теперь выразить свое личностное отношение к происходящему в конкретно-историческом мире, определить свою роль в историческом процессе, увиденном в перспективе. И он написал эпическую поэму о судьбах Родины и народа, исполненную проникновенным лиризмом. Авторская позиция, отношение поэта к событиям выражены во всей образной ткани поэмы - в ее задушевной напевности в духе украинских песен и дум, в лирических отступлениях, в одухотворенности природы, восходящей к "Слову о полку Игореве". Взволнованное повествование об отступничестве и гибели крестьянского сына Опанаса прерывается прямыми обращениями к нему: "Опанасе, не дай маху, оглянись толково... тать от совести нечистой ты бежал из Балты..." Здесь и сочувствие, и осуждение, и главное - понимание, что в революции нет третьего пути. "Хлеборобом хочешь в поле, а идешь бандитом", - сказано об Опанасе, дезертировавшем из продотряда и попавшем в банду к батьке Махно. Позже Багрицкий написал либретто к опере "Дума про Опанаса", где развил эту тему. Обращенная к недавнему прошлому "Дума про Опанаса" для самого Багрицкого явилась поэмой о современности. В процессе эстетического решения темы возникали вопросы, имеющие для поэта значение злободневное. "Дума" восстанавливала преемственность революционных традиций и поколений, утраченную было в поэтическом мировосприятии Багрицкого, например е стихах "От черного хлеба и верной жены...". В "Разговоре с комсомольцем Н. Дементьевым" уже нет противопоставления своего поколения "трубачам молодым", над ними одно большое небо их Родины: