Словом, месяц назад я сожгла весь его архив. ВЕСЬ. До последней бумажки. До последней голографии. Прости меня! Сколько мне осталось жить не знаю, но все оставшееся время буду молить тебя: прости! Я не могла иначе...

Славик поседел в одну ночь. А через два дня... его не стало. Постой, сейчас соберусь с духом еще раз:

он... покончил... с собой...

Вот.

Но может быть, он совершил _такое_ не потому, что погибла теория? Ведь теории не погибают, верно? Может быть, он наконец ПОНЯЛ? Понял, _почему_ я это сделала?.. Наверняка понял. НЕ МОГ НЕ ПОНЯТЬ!!!

С этой мыслью... Эта мысль меня спасает. Если я жива еще, так только потому, что в воображении - эта соломинка. Но... та же мысль... убила его.

И я - как ни крути - преступница. Ведь сгорели не бумажки. Сгорел Славик. Сгорела я. Сгорела наша любовь. Разве не так? Ведь ты меня теперь возненавидишь, правда?

На днях меня обожгло такое предположение: что если я спалила бумаги Славика из чистого эгоизма? Да, это можно назвать эгоизмом: охраняла нашу разлуку, сиречь - себя. А охранять нужно было Славу. Получается-то, что я _в тебя не верила_! Может, его полет не был бы для тебя КАТАСТРОФОЙ? Может, это только мои страхи? И вот результат: воображаемую катастрофу я заменила реальной. Жутко реальной... И ничегошеньки-ничего теперь не вернешь...

Не хочу видеть ни одной живой души. Я - мертвая. А вокруг - люди... Толпятся... Ждут, когда остановится рука. А она не хочет останавливаться. Мне все кажется, что чего-то самого главного я не написала. Упустила...

Слез уже нет. Все слезы выплакала. Глаза - сухие...

О, эти лица... Еще месяц назад - все добрые. Теперь - все злые. Уйдите! Ну, дайте, дайте мне попрощаться с Сереженькой. Это ведь последние мои слова к тебе, любимый. Далекий мой, как же я тебя люблю.

Завтра суд. Что будет со мной - не знаю. Это уже давно не важно. Что будет с тобой, милый? Как ты там - и _здесь_ тоже - без меня? Без Славика?

Ох, сыночек мой, Славик, Славочка... Маленький, глупый мой Ярик...