ВИТАЛИЙ БАБЕНКО

ДО СЛЕДУЮЩЕГО РАЗА

Радость - вот как мы назвали планету. А почему так назвали, непонятно. Оставалась бы лучше с реестровым индексом - ОЗТ/11/0,8 - Арктур-4 - и дело с концом. А то Радость! Не нарадуешься тут...

Реестровая номенклатура расшифровывается просто: ОЗТ - планета обитаемая земного типа; цифра "11" означает, что обитаемых планет по сей день нашли ровно десять, Радость - одиннадцатая по счету; 0,8 -гравитационный показатель; Арктур, понятное дело, это альфа Волопаса, а наша ОЗТ - четвертая планета в системе.

Слова "не нарадуешься" относятся к тому самому моменту, как мы с Сашкой очутились в пустыне. Вообразите: жара под тридцать градусов, над головой зеленоватое небо, огромный красный шар Арктура, и во все стороны, до самого горизонта, пустыня: песок, песок, песок... Оранжевого, заметьте, цвета. Откуда песок? Почему песок? Ведь НЕ МОЖЕТ здесь быть никакой пустыни. Ответа нет...

Впрочем, начну по порядку. Вышли мы из "игольного ушка"... так принято называть у нас прохождение через канал Баженова (по известной поговорке: "Легче верблюду пролезть через игольное ушко, чем богатому попасть в рай"), а вернее, протискивание корабля сквозь вакуум-капилляр; кстати, отсюда и далеко не поэтическое прозвище корабля - "Верблюд"... Так вот, вышли мы из "игольного ушка" в системе Арктура, нашли четвертую планету - так значилось в задании - и легли на круговую орбиту. Эта самая Радость наша как за семью печатями: густейший вокруг нее слой облаков. Очень похоже на Венеру. Как мы ни крутились, как ни меняли наклон орбиты, "окон" не нашли.

Разумеется, принялись за инструментальную разведку. Сразу же обнаружили мощное магнитное поле, но радиационные характеристики были минимальными, зато на всех диапазонах радиоволн шум невероятнейший. Голоса, сигналы непонятные, какое-то тиканье, бульканье, воркотня, бормотанье, шепот, свист, шипение. То словно горло прочищают, то жужжат, то икают где-то. Наконец, музыка!.. Не то чтобы заслушаться можно было, но ведь музыка, трижды прокляни и помилуй! Конечно, название сразу определилось: Радость!

Что у нас на корабле поднялось, передать трудно! Все ликуют, целуются, кричат, слов разобрать невозможно. Мы идем на Контакт! Вот уж повезет, так повезет! Вышли в свой первый стажерский полет, и пожалуйста: ЦИВИЛИЗАЦИЯ! Да еще высокоразвитая - на уровне радиоэпохи.

Видно, от радости, от упоения Открытием все мы несколько тронулись. Иначе не могу объяснить те серьезнейшие нарушения основных инструкций, которые были допущены нами в первые же часы.

Странности начались с зондирования. Первый зонд прошил облачный кокон, и на минуту на нашем большом экране распахнулся подоблачный мир - россыпь островов в безбрежном океане. Очень нам понравились эти острова. Они казались теплыми, ароматными: зелень лесов и рощ, пляжи, мягкие волны, уютные города, ласковый ветерок...

Высота зонда была порядочная - около двадцати километров; ждать, пока он пройдет глиссаду снижения, нам не хотелось, поэтому Павел, командир наш, попросил максимально увеличить "картинку". Тут-то все и кончилось. Все! "Телега" - телеметрия то есть - затуманилась, расползлась, как гнилое тряпье, почернела, словно тлеющая бумага, и канал связи лопнул, большие и малые экраны потухли. Оглох и ослеп наш зонд, погрузился в какую-то чернильную лужу и даже "прощай!" не сказал.

Второй аппарат мы ухнули вниз с рекордной быстротой - через тридцать две секунды после потери первого. Этот расстался с жизнью еще в облаках. В ту же братскую могилу попадали и третий, и четвертый. Досадно было и ошеломительно: на пустом месте - в безобидной и дружественной атмосфере - зонды вдруг кончают жизнь самоубийством. Было у нас в запасе еще несколько серий, но поняли мы: бесполезное дело. Как быть дальше? Спускать разведчиков! Вот вам и первый промах: не разобравшись с зондами, с цивилизацией на планете, пошли на откровенный и безрассудный риск. Это ведь потом обнаружилось, что зонды целехонькие покоятся на борту - в гнездах трюмного отсека, а тогда мы и понятия не имели, куда они делись. Нет, что ни говорите, а ложно понятый героизм вовсе не украшение человеческой цивилизации.

- Ребята, а вы заметили - после первого зонда весь радиофон исчез? - вдруг произнес кто-то из телеметристов.

Мы переглянулись. Действительно, все это время эфир безмолвствовал. Что-то мы не так сделали, какие-то правила игры нарушили. Цена ошибки - четыре зонда, напичканные очень и очень дорогостоящей электроникой.

- Так... - Командир пригладил волосы, кашлянул, затем поскреб ногтем несуществующее пятнышко на пульте. Как-никак, а решение нужно было принимать ему, и только ему. - Дело, друзья мои, серьезное. Как вы знаете, жизнь наша определена и предопределена инструкцией. Инструкция нам бог и одновременно порог. Но не было и нет еще на свете инструкции, которая проясняла бы положение насчет доброй воли, исключала риск и предоставляла выбирать род смерти по желанию. Короче, кто пойдет на десант?

Пойти хотели, разумеется, все (я, помнится, удивился даже: к чему это Паша произнес такую душещипательную тираду?). Бросили жребий. И получилось так, что нам с Сашей - двум девятнадцатилетним стажерам Центра дальней космической навигации - выпала честь первыми ступить на поразительную планету, опрометчиво названную Радостью.

...Посадочная капсула на нашем жаргоне носит название "жук". Сходство, надо заметить, действительно немалое. Во-первых, при прохождении атмосферы раскрываются парашютирующие лепестки - совсем как жесткие надкрылья у хруща, только их шесть штук в соответствии с шестигранной формой аппарата. А после посадки - на реактивной, разумеется, тяге - выдвигаются шесть ног, и бегает такая капсула по пересеченной местности довольно резво. Места в ней - на двух исследователей. Планетологи в свое время разные прозвища давали: и "скарабей", и "танк-бегунок", и "иноходец" (тут двойной смысл был: во-первых, капсула действительно передвигается иноходью, а во-вторых, предназначена для того, чтобы ходить по иным мирам), но прижилось одно - просто "жук", и все.