Поэтому урчание автомобильного мотора я воспринял как рев стратегического бомбардировщика. Что? Еще одна машина? Не много ли техники на меня одного?
Сразу же этот автомобиль впрыгнул в поле моего зрения. Он словно свалился сверху — на самом же деле невообразимым цирковым манером съехал с крутого склона, примыкавшего к задней стене сарая. Я буквально! — вылупил глаза. Это был «форд Бронко». Мой «форд». Арендованный мною «Бронко». Дверца распахнулась, и из кабины спокойно вылез… Эдик. Эдуард Геворкович Касабян собственной персоной. Или коварный бес чикчарни, перевоплотившийся в Эдика.
Касабян прислонился спиной к кузову «форда» и стал спокойна прикуривать. Ни приближающиеся к сараю мужчины, ни люди, находившиеся в ползущей машине, не отреагировали на него как на чужака. Словно бы в создавшейся мозаике причин и следствий Эдик прочно занял полагающееся ему место, каждым своим жестом, небрежной манерой держаться подчеркивая, что место это принадлежит ему по праву. Только одному человеку чужеродность Касабяна в данной ситуации была очевидна — мне.
Повинуясь какому-то нелепому капризу психики, мое сознание выхватило из всего этого невероятного стечения событий только од ну деталь — видимо, по причине ее полной несообразности. «А ведь Эдик-то некурящий!» — словно вспыхнуло у меня в голове и осталось гореть.
«Эдик — некурящий!» Фраза распухала и занимала все пространство мозга, вытеснив прочие мысли, а мышцы мои снова действовали как будто автоматически, выполняя очень важную работу. Как хорошо, что минуту назад я просчитал даже самые нелепые варианты бегства — теперь мое тело работало по четкой программе. Двойной удар кулаками плюс удар пяткой, летят щепки, руки рвут тонкие доски, как картон, впившись пальцами в щели, я подтягиваюсь, выбрасываю вперед ноги, локти прикрывают лицо, голова прошла, я ка чусь, сгруппировавшись, по скату крыши, слышу, как где-то близко бьют палкой по пустой железной бочке, лечу, удар, валюсь на бок, перекатываюсь на спину, ноги идут вверх, рывок, брюшной пресс пронизывает острая боль, но это не страшно, я снова в вертикальном положении, в двух метрах распахнутая дверца машины, Эдик уже за рулем, инстинкт самосохранения истошно вопит, я падаю, снова очень близко бьют железной палкой по бочке, это же выстрелы — приходит запоздалая мысль, подтягиваю ноги для прыжка, возле моей щеки лежит дымящаяся сигарета, «Эдик же некурящий!» Оо-о-пп-а!
Я лежу в машине между сиденьями, ноги почему-то выше головы, задняя дверца распахнута, вихляя по песку, мы несемся на страшной скорости, хорошую машину я все-таки выбрал, мотор надсадно ревет изо всех своих ста сорока лошадиных сил, преодолевая уклон, вслед нам палят из пистолетов, дзззы-ыннь, стекло задней торцевой дверцы разлетается, меня осыпает осколками…
Ко мне постепенно возвращается способность соображать. Слов но бы сознание находилось в дискретном состоянии, и сейчас оно восстанавливает связи, дергаясь при несовпадении контактов.
— Привет! — говорит Эдик, который, кажется, никогда не теряет присутствия духа. — С приехалом тебя.
— Это тебя с приехалом! — пытаюсь улыбнуться я, но что-то не получается.
— Держи, — говорит Эдик и бросает назад «кольт». — Если будут догонять — стреляй. Но, ради бога, не попади в кого-нибудь. Если уверен в себе — бей по шинам. А лучше всего — в воздух.
— Хорошо, — соглашаюсь я, внутренне примиряясь с приказным тоном Эдика и с собственным подчиненным положением. С интересом ловлю себя на том, что какая-то часть моего воображения еще не занята, и она, эта часть, находит неописуемо комичным, как всего за несколько дней энергичный, очень талантливый московский программист (кстати, в домашней обстановке — страшный сибарит) превратился в супербоевика а-ля Джеймс Бонд.
Я беру в руки «кольт», и в этот момент кто-то снова ударяет железной палкой. Только теперь уже не по бочке, а по моей голове.
Я очнулся. Было темно и звездно. В машине не горело ни единого огонька. Несмотря на пульсирующую боль в висках и затылке, я отметил, что в раскрытые окна вливается пряный воздух и доносится шум прибоя. Я лежал в заднем отсеке машины, ощущая под забинтованной головой что-то мягкое. Эдик сидел в водительском кресле, уткнувшись лбом в руль.
— Где мы? Что со мной? — прохрипел я и только тут понял, что мне смертельно хочется пить.
— Мы стоим в низине у забора, ограждающего Атлантический центр испытаний и оценки подводного оружия и гидроакустических средств ВМФ США, — тихо прогудел Эдик.
«К югу от Андрос-Тауна, — вспомнил я карту. — Утес Моргана отсюда километрах в восьмидесяти. Неужели никто не попытался нас догнать?»
Место, где, по моим расчетам, нас будут искать в последнюю очередь. Оторваться мне удалось только потому, что я свернул с шоссе и, включив оба моста, долго петлял по болотам. — Эдик словно отвечал моим мыслям. — Два раза мне казалось, что мы то нем, но машина вывезла. Рана не опасная, пуля лишь стригнула тебя по черепушке, но остановиться я не мог. Голова твоя моталась, и кровь заливала все вокруг. Прямо как в кино…
Эдик хмыкнул.
— В дешевом кино, — отозвался я. — Дай попить.
Эдик пошарил под передним сиденьем и протянул мне банку пива, сорвав язычок на верхнем донце.
— Это тебе промочить горло. Я влил в себя пиво, но вкуса не почувствовал.
— А это, — Эдик вложил мне в пальцы откупоренную бутылку, вместо лекарства.
Приложив бутылку к губам и сделав хороший глоток, я чуть не задохнулся. Наверное, такой же вкус имеет раствор колючей проволоки в царской водке.
— Ну-ну, — сказал Эдик, когда я смог перевести дух. — От хорошей порции рома еще никто не умирал.
— Это не ром, — буркнул я. — Это напалм.
— Обижаешь, — рассмеялся Эдик. Видимо, он тоже пришел в себя. Это непросто ром, а Ром с большой буквы. Есть только одно место на земном шаре, где делают настоящий ром, — на острове Мартиника. Эта бутылка оттуда.
— Черт с ней, с бутылкой! И с Мартиникой тоже! — Ром действительно оказал целительное действие — пульсация в затылке стала уменьшаться. — Лучше расскажи, как ты оказался у утеса Моргана.
— Где?
— Ну, у утеса Моргана, там, где меня должны были взять.
— Ми-и-илый, — с оттенком превосходства в голосе протянут Эдик, благодарить ты должен исключительно самого своя. Ты в электронном письме дал такие точные координаты, что не найти тебя смог бы только идиот. Неужели ты думаешь, что последние ночи мы с Володей спали? Мы шарили по компьютерной сети всеми доступными — и недоступными, кстати, тоже — способами. Как только открылось твое послание, я тут же отправился на Андрос. Вертолет КОМРАЗа был у нас наготове. Я сел на развилке, с помощью компа разведал обстановку, все остальное — дело техники.
— Ничего себе — техника! — удивился я. — Ты вел себя, как главное лицо во всей операции. Можно было подумать, будто ты и есть босс этой шайки. Объясни, каким образом ты туда затесался. Я ничего не понимаю.
— Тебе русским языком говорят — я разведал обстановку. Это значит — ввязался в их радиообмен. Коды доступа я раскусил почти сразу, систему паролей — чуть погодя. Понял: у них приказ взять тебя живым или мертвым. Лучше — мертвым. Ты же вроде убийца, значит общественное мнение будет успокоено. Их главным образом бесило, что ты укокал этого Аллана. В машине ехала группа захвата, мужики на пляже группа поддержки. Если бы ты вышел из дверей сарая, тебе сразу же прострелили бы ноги. Дальнейшее — в зависимости от твоего поведения. Я включился в связь. Назвал свой номер — разумеется, я придумал его на ходу, но использовал их правила кодирования. Объяснил, что придан им для захвата твоей машины. Они, как ни странно, поверили. Дальнейшие переговоры вел с помощью автомобильного компа.
— Ты просто кудесник, — засмеялся я. — Когда у тебя в руках комп, ты можешь все. Но скажи, с каких пор ты начал курить?
— С той минуты, как вышел из твоего «форда» и понял, что вот-вот начнется пальба. Видишь ли, сигарета тоже входила в правила игры. Если куришь — все идет нормально. Затаптывание окурка — переход к активным действиям. Если отбрасываешь сигарету щелчком — значит, ситуация вышла из-под контроля. Они очень боялись, что полиция нарушит нейтралитет и вмешается.
