– Наливайте мужики, – говорит Миха, – что сидеть?

– Вышел я из квартиры, – говорю я, – и вдруг понял, что не хочу жить во лжи. Не хочу! – я с отчаянием опрокинул стопку и захрустел малосольным огурцом. – Вернулся я домой, думаю, скажу Зине правду, что Галя не родила, и я не к Генке пошел обои клеить, а к Михе. Что мне нужны товарищи мои, – я обвел всех любящим взглядом, – и она не имеет права лишать меня отдыха с коллективом!

– Не имеет! – поддержали все.

– Вернулся я домой, – продолжаю я, – и вдруг слышу на кухне разговор. Твоя Гена Галя, которая должна быть в роддоме сидит с Зиной и с еще одной бабой за столом, выпивает и предлагает позвонить каким-то спортсменам и пригласить их к Зине в гости…

– Так моя Галя, – не может поверить Генка, – поехала к сестре шить шторы!

– Этих спортсменов Галя встретила в поезде, – говорю я, – когда ехала от мамы. У них есть и мышцы и мускулы, сказала она. Они не курят, не пьют, поэтому она взяла у них номер телефона, чтобы встречаться с ними и смотреть на их загорелые молодые тела!

– Наливайте мужики, – говорит Миха.

– А я не пойму, – говорит Генка, – почему Галя такая грустная приехала, и сидит она и вздыхает, и на меня как-то странно смотрит. Так конечно! Я же не спортсмен! Куда мне!

– Но самое главное, – я снова опрокинул стопку и с грустью стал жевать сало, – моя Зина согласилась. Я хочу шампанского, и торт сказала она, наши же мужья нам торты не покупают, а эти купят!

– Можно подумать, они голодные сидят! – стал возмущаться Колька.

– И что нам теперь делать? – спрашиваю я. – Пойти домой и посмотреть на них? Как они там веселятся вовсю?

– Надо идти! – засобирался Генка. – И набить им всем морды!

– Так они же спортсмены! – заволновался Колька.

– А если нам с Генкой пойти в магазин, – говорю я, – купить шампанского и торт? Гена будет ждать дома Галю, отжиматься и качать пресс, и когда она придет, то увидит, как он занимается со штангой, а на столе ее ждет сюрприз! Она очень удивится, выпьет шампанского, и у нее пройдет голова. И через девять месяцев она действительно окажется в роддоме, а мы будет клеить обои и мне не придется врать!

– Да не буду я отжиматься, – говорит Генка, – мне больше заняться нечем!

– Ты можешь начать с упражнений для спины, – советует Гошка. – А пусть Галя увидит, что ты тоже занимаешься спортом! Что ты нисколько не хуже!

– А почему я хуже-то? – удивляется Генка.

– Так, а чё Галя сразу-то за спортсмена не вышла? – не понимает Колька. – Выходила бы, да и жила. На мускулы бы смотрела!

– Да пусть она хоть завтра выходит! – в сердцах восклицает Генка.

– Сегодня ей спортсмены нравятся, – говорит Миха, – завтра пилоты, послезавтра анестезиологи. И что? Вышла замуж за механика, так будь добра живи!

– Никуда не ходите, мужики! – запереживал Колька. – Это в поезде все кажется таким романтичным, а в жизни все не так! Я как-то от мамы ехал из Саратова и познакомился с одной прекрасной очаровательной женщиной. Так она мне и чай принесла, и пирожки домашние с капустой и полночи мы напротив друг друга лежали и шептались…

– Шептались? – а мне поверить не можем, что Колька в поезде шепотом разговаривал!

– Я домой-то приехал, – рассказывает Колька, – и не могу! Охота ей позвонить, охота увидеть. Сказал жене, что мне надо флюорографию сделать, а сам побежал скорей в автомат! Звоню, а руки трясутся, ноги подкашиваются. Лена, говорю, а она говорит, пиши адрес. Я тебя жду!

– Да ты что? – а нам не верится, что все так просто!

– Я к ней прихожу, – говорит Колька, – она меня встречает в красном пеньюаре, на столе шампанское, на кровати лепестки роз. Я в первый раз такое увидел!

– Прям лепестки? – а нам вообще непонятно. Зачем?

– И как давай, она прыгать возле меня, – говорит Колька, – как давай скакать. Ты говорит, будешь голодным охотником, а я буду непослушной маленькой овечкой, которая убежала от пастушка. Я сейчас говорит, спрячусь, а ты будешь меня искать.

– Вот здрасьте! – а мы вообще удивлены весьма.

– Мне пора домой, время десять, – говорит Колька, – а она залезла в шкаф! Ты говорит Коля злой разбойник, а я робкая невинная девушка, переживающая расставание с родителями. И пока она сидела в шкафу, я убежал!

– А как же флюорография? – не понимаем мы.

– Так она разыскала мой номер телефона, – говорит Колька, – стала названивать мне домой, рыдать в трубку, угрожать, что если я не приду к ней сейчас же, она спрыгнет с пятого этажа!

– Да ты что? – а мы даже не знали, что бывают такие нервные люди.

Так, а что удивляться, если она оторвала лепестки от роз, да еще кинула их на кровать! Додумалась!

– Целый месяц она трепала мне нервы, – говорит Колька, – выслеживала меня после работы, признавалась в любви, говорила, что жить без меня не может, что нам нужно поговорить. Я приходил к ней домой, думая, что мы поговорим, а она доставала веревки и говорила, свяжи меня ими крепко-прекрепко, как будто бы я советская разведчица, попавшая в немецкий плен, а ты унтер офицер с Либхерштрассе. Ты тайно в меня влюбился и рискую своей жизнью, развязал их!

– Нам такого никто никогда не говорил… – в растерянности говорим мы.

– Так что эти спортсмены, – говорит Колька, – прекрасные только в поезде. А в жизни ничего хорошего! Так что сидите, мужики вместе с нами, Миха наливай!

А мы с Генкой забыли совсем, что наши жены со спортсменами сейчас шампанское пьют и конфетами заедают. Да и пускай! Что мы, будем бегать смотреть за ними? Выпили мы, посидели.

– Так, а где эта женщина-то? – спрашиваю я.

– Не знаю, – вздыхает Колька. – Ездит, наверное, по поездам, находит таких, как я…

– Так и Галя, – говорю я, глядя на Генку, – тоже ведь по поездам ездит!

– Да откуда у Гали такие фантазии? – удивляется Генка.

– Ну да, – говорю я. – Она же только шторы может у сестры шить!

И как-то грустно-грустно нам стало.… Посидели мы еще, помолчали, да и по домам разошлись. Я пришел весь в раздумьях, смотрю на Зину, а она, как ни в чем не бывало, лежит, телевизор смотрит.

– Ну что? – говорит. – Наклеили?

– Наклеили, – говорю я, а сам по сторонам смотрю.

Может, думаю, пока меня не было, все в шкафах тут сидели? Веревками друг друга связывали?

– Ой, – причитает Зина, – а я пока белье перестирала, пока бульон сварила на завтра.… Иди мне ноги намажь…

Пришел я к ней с мазью, а она на меня смотрит как-то странно.

– Валера, – говорит, – а давай я будто бы ногу подвернула в лесу, а ты лесник. Добрый, старый лесник с седой бородой. Ты сейчас достанешь мазь из котомки, и будешь мазать мне пятки…

– Зина, – опешил я.

– Ну, хорошо, – говорит она. – Тогда я буду молодой неопытной девушкой, которая заблудилась в лесу. Ау, ау, – ни с того ни с сего прокричала она. – А ты будешь доктором. Добрым веселым доктором, детским педиатром! Ты тоже заблудился, а как вас зовут? – игриво спросила она.

– Меня? – не понял я. – Меня Валерой зовут. Ты что, пила?

– Здесь так жарко, – говорит Зина, обмахиваясь газетой. – Валерий, а вы слышали, что в этом лесу живут разбойники? Они отнимают деньги и лекарства. Ой, – она испуганно стала оглядываться по сторонам, – слышите? Я слышу чьи-то шаги.… Это они!

– Зина, – а я начинаю понимать, что она пьяная!

– Идите скорее сюда, – она схватила меня за руку и стала затаскивать на диван. – Какой же вы неповоротливый! Давайте накроемся одеялом, только не вздумайте чихнуть, – она набросила на нас одеяло и стала шептать в темноте какие-то неприличные слова.

А я вообще не понимаю, что с ней происходит! Всегда была спокойной разборчивой женщиной, а тут вдруг здрасьте! Так, значит, Генкина Галя дозвонилась до спортсменов, те приехали с шампанским и они тут прыгали, скакали, прятались по шкафам! Те свои мышцы показывали, мускулами перед ними трясли.

– Зина, – говорю я, выбираясь из-под одеяла, – а хочешь, я пойду сейчас и куплю тебе шампанского?