Эрик вгляделся в Беатриче, словно увидел ее впервые: черная кожа брюк блестит, как вода, шерстяной свитер с высоким воротом облегает гибкую фигурку, как перчатка, откровенно обрисовывая грудь, тяжелый пояс из подошвенной кожи в узоре из стальных клепок, на цыганский манер, подчеркивает талию, а высокие ботинки до колен на толстой подошве - тонкость лодыжек. Черные волосы волнами стекают по хрупким плечам, запах - смесь жасмина и металла. Девушка положила руки на плечи вампира, заглянула в изменившиеся глаза. Что-то увидела в них, улыбнулась. Эрик поцеловал ей руку - это было нечто большее, чем простая галантность.

- А феминистки считают, что целовать руку унизительно. Забавно... - почти без эмоций произнесла она.

- Да.

Эрик усадил ее на диван, вышел, чтобы приказать Лю принести еще чаю. Когда он вернулся, девушка лежала, закрыв глаза и закинув руку за голову. Ее дыхание было медленным и неглубоким, и Эрик не стал включать верхний свет, чувствуя, что она дремлет. Он сел на пол рядом с диваном бесшумно, как кот, но Беатриче открыла глаза.

- Устала? - тихо спросил Эрик.

- Да, - так же тихо отозвалась она. - Пароход из Сантандера в Ливерпуль пришел рано утром, потом поезд.

- Если бы я знал, что ты поедешь в Испанию, я поехал бы с тобой. Я очень давно не был там. Бургос, Памплора?

- Нет. Калаора и окрестные замки. В том числе замок Кадена - то, что от него осталось. Как давно ты не был на родине, Эрик?

- Я уехал оттуда, когда мне было девять, - сказал Эрик, и подумал, что это не ответ.

Но Беатриче не спросила, сколько лет ему сейчас.

- Там хорошо. Все серебряное от олив. И табуны крапчатых лошадей.

- Я скучал по тебе.

- Я чувствовала. Если бы не ты, я не вернулась бы в Лондон до Рождества не люблю английскую осень.

Эрик взял руку девушки в свои, поднес к губам. Ее кисть шевельнулась пойманной птицей, высвободилась, коснулась его волос, легла на плечо.

- Завтра или послезавтра я поеду в Сорн.

- Не уезжай.

- Все равно мне пока негде жить в Лондоне. С отцом я больше жить не хочу у него приемная и кабинет там же, где квартира, от пациентов нет спасенья. Гостиниц я терпеть не могу. Отец нашел мне квартиру, как я и просила, но ее закончат отделывать только через две недели.

- Живи у меня. Я прикажу Лю подготовить комнаты для гостей.

- Эрик, стоит ли эпатировать столь респектабельный квартал?

- Мне все равно, ты знаешь.

- Да. Но я не хочу тебе мешать.

- Ты не помешаешь.

- Не спорь, Эрик.

- Я не в силах расстаться с тобой еще на две недели.

- Я была в Испании всего пять дней.

Эрик не ответил.

- Твой слуга еще не ушел?

- Нет.

- Вели ему сделать кофе. Или очень крепкого черного чаю. Иначе я усну.

Эрик вышел, чтобы распорядиться. Вернувшись, он спросил:

- Лю спрашивает, можно ли поставить твой мотоцикл в гараж - дождь начинается.

- Конечно.

- Он говорит, что никогда не видел ничего подобного.

- А ты? Ты ведь успел выйти и посмотреть.

- Я удивлен, как ты ездишь на подобном монстре.

- Быстро и с наслаждением. А еще без шлема. По хорошей дороге он может давать до ста пятидесяти миль в час, представляешь?

- Нет. В свое время, лет пятнадцать назад, я ездил мотоцикле с другом. Пять лошадиных сил. Удовольствие было потрясающее.

Беатриче лукаво улыбнулась.

- У моего красавца в моторе живет табун побольше - пятьдесят лошадей. Его собирали для меня по личному заказу.

- Не думал, что техника так скакнула вперед.

- Ну как же. Пассажирская авиация, массовый кинематограф, открытия Рентгена и Кюри, телефоны, полная электрификация Европы и Америки...

- Мировая война... Но твой мотоцикл великолепен. Как и ты.

- Я лучше.

Эрик рассмеялся, не разжимая губ. Рассмеялась и Беатриче, вспорхнула с дивана, закружилась вокруг вампира:

...Ночи плащ, луной заплатан, вскользь струится по халату,

с сада мрак взимает плату скорбной тишиной

в нетерпении, в смятеньи меж деревьев бродят тени,

и увенчано растенье бабочкой ночной...

- Чье это?

- Абу-т-Тайиб аль-Мутаннаби.

Эрик удержал ее, обнял крепко, не выпуская, и в то же время нежно, как птицу. Глаза Беатриче так мерцали в слабом свете уличного фонаря, что Юскади наклонился и поцеловал ее в приоткрытые губы. Она отозвалась теплом, и трепетом, и странной распахнутостью души. Поцелуй был короток, но хорош. Он разбудил в Эрике что-то давно забытое, но по-прежнему живое. Они не целовались на Корфу, почти не прикасались друг к другу. Что случилось за несколько дней?

Беатриче выпила кофе и вскоре ушла. Ее отъезд, ее новый адрес - все это осталось без ответа - Эрик просто забыл, а вспомнил, только ложась спать. Он был слишком захвачен переживаниями.

Поутру он размышлял, не рассердится ли Беатриче, если он разыщет ее через отца или поедет вслед за ней в Шотландию. В утренних газетах писали сущую ерунду, моросил мерзейший промозглый дождь. Эрик пожалел, что в квартире нет камина - не ради тепла, а ради уюта. Просмотрел репертуар театров - ничего интересного. Конечно, Беатриче позвонит, как только вернется, но надо же чем-то себя занять до тех пор.

После короткого раздумья Эрик послал Лю купить последнее издание справочника Медицинской ассоциации Лондона и расписание поездов.

Вскоре после ухода слуги у дома остановилась машина. Эрик отметил для себя, что она много тише большинства автомобилей. Хлопнула дверца, и прежде, чем раздался звонок, Эрик слетел по лестнице к двери, зная, что это Беатриче.

Она не удивилась тому, что он открыл еще до того, как она поднялась на крыльцо. Они без слов обнялись в прихожей, теплые ладони девушки легли на грудь Эрика, ловя бешеное биение сердца сквозь просвечивающий батист рубашки, тонкая рука вампира коснулась ее на затылка. Они поцеловались, и Эрик изо всех сил старался смирять напор - нежностью, чувствуя сладость ее слюны, гладкость зубов, все время помня о том, что ее горячий ищущий язычок вот-вот наткнется на его клыки. Однако когда волна жара прокатилась от затылка до поясницы, Эрик забыл об осторожности и поплыл...

Беатриче отстранилась и стерла кровь с нижней губы. Эрик не кусал ее, просто она поранилась об острые клыки. Он мысленно застонал, но она сказала: