Но в благодарность Дунаев получил должность министра — первого министра внутренних дел свободной и суверенной России.

Кадровый офицер, прослуживший к тому времени в милиции 34 года, прошедший по служебной лестнице все посты, начиная с оперуполномоченного, Дунаев задумал полную реорганизацию структуры МВД, обдумывая планы создания муниципальной милиции, а также мобильной и хорошо технически оснащенной криминальной милиции, готовой к борьбе с преступностью в условиях, как тогда думали, быстрого вхождения в рыночную экономику.

Все было хорошо, но в январе 1992 года президент Ельцин подписал указ, по которому МВД России и бывшего СССР, а также два ведомства, образованных при первой попытке ликвидации КГБ, — Агентство федеральной безопасности и Межреспубликанская служба безопасности, — сливались в одно чудовищное ведомство, получившее название МБВД (Министерство Безопасности и Внутренних Дел). Во главе этого сказочного чудовища был поставлен генерал Баранников, бывший до этого министром внутренних дел.

Если даже дисциплинированный Дунаев тогда сказал весьма осторожно, что в подобном слиянии «есть нюансы, которые не позволяют говорить сегодня о том, что найден идеальный вариант», то в КГБ просто пришли в ужас от подобного решения президента и подняли на всю страну один из тех знаменитых «чекистских плачей», которые, если к ним вовремя не прислушаться, приводят либо к очередному путчу, либо к событиям вроде вторжения в Афганистан.

Впрочем, слияние всех карательных органов в одно ведомство не привело в восторг никого, ибо создание столь мощного репрессивного органа очень напоминало о временах Сталина и его непревзойденной карательной системе.

«Чекисты» быстро втянули в дело своего старого друга, который некогда читал им курс советского права в Академии КГБ, а ныне занимал несменяемый пост председателя Конституционного суда, Валерия Зорькина, и тот быстро признал указ президента «неконституционным».

В результате чудовище было снова разделено пополам: МГБ и МВД. Возглавлять МГБ оставили Баранникова, а на пост министра внутренних дел неожиданно назначили генерала Виктора Ерина, которого Ельцин знал еще в бытность свою кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС.

В известных кругах Москвы ходил даже слух, что все это слияние и последующее размежевание были проделаны именно для того, чтобы убрать Дунаева с поста министра и освободить место для Ерина.

Ходил также слух, что Дунаева сгубили идеи создания муниципальной полиции, а также запрещение личному составу работать по совместительству в коммерческих структурах.

Как бы то ни было, но всякому ясно, что вчерашний министр — плохой зам у нового министра, своего вчерашнего подчиненного. В такой ситуации трудно найти место на земле, где бы мгновенно не начались самые беспощадные интриги. Интриги и внутриведомственная борьба стали буквально разрывать Министерство внутренних дел на части.

При этом новый министр апеллировал к президенту, а бывший министр, естественно, — к Хасбулатову. А к кому еще можно было апеллировать, если старый единый аппарат вдруг, благодаря нелепой буржуазной выдумке о демократическом разделении властей, разделился на две части?

В итоге случились две весьма печальные вещи: преступность в Москве и по всей России достигла уровня, небывалого со времен Смутного времени в XVII веке, а за Дунаевым прочно укрепилась репутация «человека Хасбулатова». Поэтому, когда кризис между «двумя ветвями власти» начал приближаться к своему пику, Дунаева выгнали с должности и уволили со службы. Куда ему было податься? Естественно, в Верховный Совет, где опальный генерал сразу рассказал захватывающую историю о том, как его шеф, генерал Ерин, приказал ему, Дунаеву, «нейтрализовать Анпилова», отчего тот якобы отказался в связи с депутатской неприкосновенностью последнего.

Впрочем, о чем бы ни зашел разговор, Дунаев упорно переводил его на своего начальника, генерал-полковника Ерина, рассказывая о нем столь забавные истории, половины которых было в свое время достаточно, чтобы устроить Дунаеву автомобильную катастрофу. Он был искренне уверен, что, по меньшей мере, половина руководящего состава Министерства придерживается его, Дунаева, взглядов, а вторая половина просто помалкивает, но готова оказать поддержку именно ему. В этом он убедил не только себя, но и Руцкого с Хасбулатовым.

В поддержке армии был уверен и вновь назначенный министр обороны генерал Владислав Ачалов. Злые языки поговаривали, что всей своей быстрой карьерой Ачалов был обязан удачной женитьбе на дочери начальника Академии бронетанковых войск, в которой он некогда учился.

Конечно, хлопоты тестя повлияли на продвижение Ачалова по службе, но не в такой степени, как это хотели бы видеть его многочисленные недруги. Особенно после провала «августовского путча».

Ну, что такое начальник академии, и на что он способен ради любимого зятя? Да самое большое — оставить его на какой-нибудь академической кафедре адъюнктом, помочь в написании и в защите диссертации, а затем пробить ему место доцента и ввести в профессоры.

Ничего подобного в карьере Ачалова не было. Вся его служба прошла в строю. Если все сейчас любуются лихостью и техническим оснащением элитных воздушно-десантных частей, знаменитых «голубых беретов», то мало кто знает, что фактическим создателем этих частей был именно генерал Владислав Ачалов.

Смелый и рисковый офицер, агрессивный и талантливый генерал, он лично испытывал все новые парашютные системы как для людей, так и для боевой техники, неоднократно рискуя жизнью и подавая пример своим подчиненным.

Именно он сделал из воздушно-десантных частей, малочисленных, плохо оснащенных, не имеющих даже одной общей методики боевой подготовки, мощный и грозный вид вооруженных сил, нацеленный в русле государственной политики СССР на Запад.

Именно Ачалов добился создания специального десантного снаряжения от укороченного автомата до танка-амфибии, который можно было уверенно сбрасывать на парашютах вместе с экипажем, а значит, и сходу вводить в бой. Взаимодействуя со знаменитыми спецназами ГРУ, десантники знали каждый блиндаж, каждый КП в Западной Европе, и плохо пришлось бы войскам НАТО в случае неядерного конфликта, если бы им на голову посыпалась крылатая пехота генерала Ачалова.

Никто в мире не умел десантировать людей и технику с высоты, не превышающей ста метров. Мощные соединения транспортной авиации готовы были доставить десант хоть на крышу европейского парламента в Люксембурге.

Конечно, Ачалов был резок, требователен, ругался матом, но пусть кто-нибудь найдет десантного генерала, говорящего на языке великосветских салонов. Любил он и выпить, поохотиться, попариться в бане. Суровая жизнь предполагает простые развлечения.

Увы, созданным им первоклассным войскам не суждено было опробовать себя на том театре военных действий, к действиям на котором их готовили в течение двух десятилетий. Брошенные вместо этого в дикие горы и ущелья Афганистана, не готовые к этой бессмысленной войне ни морально, ни материально, десантники оказались, тем не менее единственным родом войск, который не дал перерасти неизбежному поражению в сокрушительный разгром с совершенно непредсказуемыми последствиями.

Ачалов, переведенный в Министерство обороны, видел, как рушится все, чему он посвятил свою жизнь.

Сначала рассыпался Варшавский пакт. Части, нацеленные в сердце Европы, пришлось срочно отводить на территорию Союза, где не было ни жилья, ни учебных центров и, что самое главное, не было стимула существования любого боевого подразделения — четко поставленной боевой задачи. Все это само по себе было равносильно тяжелейшему военному поражению, которое разрывает сердце любого профессионала. Но это было только начало.

Вслед за армией стала трещать и разламываться последняя из великих военных империй. Ачалов, ставший к этому времени замом министра обороны по экстремальным ситуациям, метался с неполной воздушно-десантной бригадой по окраинам Союза, стараясь предотвратить надвигающуюся катастрофу.