Третья наездница принялась за дело решительнее других. Ее темп восхищал. Она позволяла себе на секунду освободиться от члена, а затем со сладострастным выражением на лице с размаху насаживала хорошо развитое лоно под острым углом. Морис рычал и содрогался всем телом, но испытание продолжалось.

Четвертую Морис помнил смутно. Без особых выкрутасов, получив свою толику удовольствия, она устало отвалилась на песок, оставив на память о себе обильные выделения на его ляжках.

А вот пятая довела его почти до беспамятства. Она уселась к нему спиной, и без того тесный вход стал еще уже, вытянула ноги вперед и двигалась при помощи рук. Временами Морису казалось, что член упирается прямо в матку и обжимается ею со всех сторон. Да, пятая неистовствала, а ее бурный оргазм превзошел все ожидания, она в буквальном смысле смеялась и рыдала под восхищенные возгласы подруг.

Во рту у Мориса пересохло. Кто-то присел над его лицом и он почувствовал солоноватый привкус женской плоти. Он буквально впился в сочную расщелину, почти моментально доведя баловницу до вершины блаженства. Но его собственная плоть продолжала испытывать невероятное перенапряжение -- многократно подступавший, но не осуществившийся оргазм довел его до исступления. Но испытание продолжалось: всей компанией они опустили на его разбухший, продолжавший трудиться помимо его воли член, шестую наездницу и начали искусно вращать, как бы ввинчивая все глубже и глубже. Необычные ощущения снова на миг оживили его либидо. Мускулистое влагалище наездницы волнообразно сокращалось в такт вращению, как бы надеясь выдоить из перетянутого члена семя. В момент начавшейся кульминации подруги сдернули ее и она кончила у них на руках, оросив песок несколькими жаркими каплями.

Седьмая была необыкновенно заботлива и нежна. Она освежила изнемогающего Мориса легкими поцелуями, быстрыми прикосновениями врачуя его усталое тело. Ласковыми пальчиками она распустила тесемочку, позволив ему во всей полноте насладится ее мягким и податливым лоном.

Затяжной оргазм потряс Мориса, семя лилось и лилось, казалось, этому не будет конца. Он схватил девушку руками с криком радости. Чья-то ладошка прикрыла его рот и крик перешел в приглушенное мычание.

После всего пережитого он так ослабел и чувствовал себя настолько опустошенным, что даже не сумел посмотреть, в какую сторону направились веселые, удовлетворенные наездницы. Долго еще лежал он на прохладном вечернем песке, наслаждаясь покоем. Затем неторопливо оделся и побрел на станцию, испытывая сильный голод и жажду. Одно воспоминание о сегодняшнем приключении делало его ноги непослушными, а измученный член словно потерял чувствительность.

-- Вряд ли я приеду сюда еще раз, -- подумал он. -- Вторично мне такого не выдержать...