мые верные сторонники никогда не чувствовали себя в безопасности".
Когда зимой 1930--1931 годов я работал над биографией Сталина, уже имелось множество косвенных доказательств, свидетельствующих, что Сталин является ненормальным феноменом в человеческом обществе. Это происходило до разразившегося по вине Сталина голода, во время которого миллионы жизней были принесены в жертву кампании коллективизации, до загадочных убийств его ближайших соратников, наставников и приверженцев, до большой чистки с ее массовыми расстрелами руководителей Красной Армии, в том числе маршала Тухачевского, до целого ряда инсценированных судебных процессов, на которых старая ленинская гвардия унижалась, бичевала себя в тщетной надежде добиться прощения, до потрясшего мир пакта между Сталиным и Гитлером, что стало прелюдией ко второй мировой войне.
В то время мысль о современном Митридате показалась мне невероятной. Глядя в прошлое, я отказывался верить тем обвинениям, которые выдвигались в отношении раннего периода деятельности Сталина -- Бенедикта Арнольда русской революции. По множеству сведений из различных источников в начале своей карьеры в революционном движении Сталин выдал некоторых своих товарищей царским властям, а в ряде случаев манера его поведения наводила на мысль, что он был агентом Охранки -- ненавистной царской тайной полиции.
Только огромное чувство вины и неотступный страх разоблачения могли объяснить фантастическую манеру поведения Сталина в тридцатые годы и придать видимость достоверности выдвинутым против него в высшей степени необычным обвинениям. В глазах Советов подобные обвинения выглядели чудовищными. До сознания жителя Запада это, вероятно, лучше всего можно было донести, приведя пример с Бенедиктом Арнольдом. Если б Арнольд не был разоблачен во время американской революции, то, став президентом и сохранив за собой навсегда этот пост, он обрек бы на смерть Джефферсона, Гамильтона, Адамса, Мэдисона, Франклина, Монро и других отцов -- основателей Америки, обвинив их в предательстве и вдобавок в отравлении больного Джорджа Вашингтона. В подобном случае роль Бенедикта Арнольда была бы аналогичной той, которую приписывали Сталину его обвинители.
Действительно, обвинения выглядели настолько чудовищными, что их опроверг даже самый крупный соперник Сталина Лев Троцкий. В своей едкой и разоблачительной биографии Сталина, которую он завершал летом 1940 года, когда подосланный Сталиным убийца киркой размозжил его череп, Троцкий упрекал тех "легковерных биографов", которые пошли на поводу у подобных вымыслов.
"Революционная организация может поддерживать свое существование только беспощадной строгостью ко всему, что хоть отдаленно пахнет доносом, провокацией или предательством, -- писал, руководствуясь политическими соображениями, Троцкий, воздавая незаслуженные почести дисциплине ленинской большевистской организации. Малейшая снисходительность в этой области означает для нее начало гангрены. Если бы даже Coco оказался способен на такой шаг, в котором на треть Макиавелли приходится две трети Иуды, совершенно невозможно допустить, чтобы партия потерпела его после этого в своих рядах". Но при этом Троцкий делает важное добавление: "Тем не менее совершенно не случайно, что злостная выдумка связана с именем Сталина. Ни о ком другом из старых революционеров не рассказывали подобных вещей"1.
То, что Сталин состоял на одну треть из Макиавелли и на две трети из Иуды, сейчас можно доказать. А документально доказав, что вся карьера Сталина до революции складывалась под знаком великого секрета его жизни -службы в качестве царского шпиона, -- мы получим ответ на вопрос, который задает весь мир после сенсационных разоблачений, прозвучавших на XX съезде Коммунистической партии в Москве в феврале 1956 года.
Уолтер Липпман следующим образом резюмировал волновавшую всех проблему:
"Мы хотели бы знать, что побудило Хрущева начать столь широкую и впечатляющую кампанию по дискредитации Сталина. По какой причине он пошел на такой шаг, когда, располагая контролем над советской прессой, мог и далее игнорировать Сталина, не упоминать его имени и постепенно вычеркнуть память о нем из сознания людей? Какая была необходимость в то время поднимать антисталинистскую кампанию?"
Более точный подход к кардинальному вопросу представляется примерно таким образом. Если нынешние советские руководители решили наметить новый политический курс, осуждая политику Сталина и культ личности, то почему они не ограничились критикой его трудов и пересмотром его доктрин? В конечном счете одно дело подвергнуть ревизии политику Сталина, перейти от начертанной им линии к новому курсу опорочить его учение, переписать сфальсифицированную им историю. Все это ради того, чтобы преуменьшить роль культа личности и непогрешимости руководства (на решение этой задачи сталинским наследникам потребуются многие годы). Другое дело организовать против Сталина такую кампа
1 Цит. по кн.: Троцкий Л. Сталин: В 2 т. м.: Изд. Терра, 1996. Т. 1. С. 85. -- Примеч. Ю. Ф.
нию, которую коммунистические единомышленники во всем мире наверняка расценили бы как кампанию клеветническую. И зачем тогда одновременно сопровождать ее посмертной реабилитацией отдельных жертв сталинской мести? Не явился ли тот факт, что реабилитация началась с прежнего идола Коминтерна Бела Куна, который едва знаком нынешнему поколению советских людей, очевидным намеком в адрес Тито, против которого Сталин направлял свои парфянские стрелы в ходе балканских чисток? Не было ли восстановление славного имени бывшего руководителя советской Украины Станислава Косиора призвано успокоить непокорную Украину, а заодно все порабощенные народы советской империи, местные лидеры которых были ликвидированы Сталиным? Не была ли канонизация Антонова-Овсеенко, сподвижника Троцкого по захвату Зимнего дворца во время революции, оливковой ветвью, протянутой всем сторонникам Троцкого? Какое неимоверное давление заставило кремлевскую хунту перейти от критики сталинизма к суровому осуждению злодеяний Сталина и начать широкую кампанию с целью низложения его с пьедестала пророка и осуждения его как ужасного преступника?
