С тех пор как в нашу жизнь вошли западная гуманистическая философия и психология, нам приходится отвечать на множество неудобных вопросов. Нередко мы находим в работах психологов-гуманистов собственные, не слишком украшающие нас портреты. Но читая их, мы, во всяком случае, делаем огромный шаг к приобретению собственной зрелости: мы учимся быть честными с собой. Впрочем, мы учимся многому другому: любить и понимать себя, прощать себе собственное несовершенство, освобождаться от авторитетов власти, выращивать в себе, как хрупкое растение, ту самую внутреннюю свободу, которой мы скорее боимся, чем хотим иметь.

Книга, которую мы хотим Вам предложить, о механизмах господства и подчинения. Видимо, эти механизмы являются одной из универсальных форм человеческих взаимоотношений, возникающих на разных иерархических уровнях человеческих сообществ - от семьи до государства.

Очевидно, что не может существовать равенства между людьми ни в экономическом, ни в физическом, ни в психологическом плане. Система власти и подчинения свойственна любому сообществу и, вероятно, является единственно целесообразной, обеспечивающей выживаемость сообщества. Следовательно, вопрос лишь о формах власти и формах подчинения. Нам хотелось познакомить читателя не столько с формами власти, ибо они всем известны, сколько с психологическими механизмами, определяющими деятельность властвующих и подвластных. Читатель убедится, сколь сходна психическая деятельность двух самых страшных диктаторов века. Нам хотелось бы, чтобы читатель понял и другое: почему была возможна революция в России, свергнувшая не только царя, но и Бога, почему народы Германии и России, стран с вековыми гуманистическими традициями, так легко пошли за Гитлером и Сталиным, не просто слепо подчиняясь из страха перед насилием, но и обожая, и боготворя двух преступников.

Мы полагаем, что работа Гюстава Лебона "Психология масс" дает ответы на эти вопросы. Не случайно эта работа столь тщательно изучалась Лениным. Психология толпы, человеческой массы, которой как сахарную кость вожди бросают утопические лозунги о всеобщем равенстве и, главное, всеобщем равном достатке, неизбежно и очень быстро становится страшной деструктивной силой, свергающей не только богов и храмы, но и разрушающей внутренние нравственные основы человеческой личности. Создание нового кумира, воинствующее стремление унифицировать и осчастливить человека, дав ему новое божество взамен утраченного Бога в себе, универсальный механизм власти и подчинения одинаково свойственны как диктаторским режимам, так и многим партиям и религиозным сектам.

Власть и подчинение, господство и покорность находятся в диалектическом единстве, о чем так убедительно рассказывает Карен Хорни в своих работах о невротической любви. Но если психологические механизмы властвования имеют много общего, то механизмы подчинения могут существенно различаться. Мы знаем множество людей, сохранивших свободу духа тогда, когда была отнята свобода тела. Именно поэтому включена в хрестоматию работа психолога Б. Беттельхейма. Это удивительный человеческий опыт, опыт конструктивного подчинения, выживания души в нечеловеческих условиях немецкого концлагеря.

Можем ли мы быть абсолютно уверенными, что свобода дана Богом в каком-то метафизическом смысле как истинная характеристика человеческой личности? Не является ли свобода нашей иллюзией или заблуждением? Мы никогда не узнаем этого наверняка; однако, если даже вера в человеческую свободу только иллюзия, это все-таки самая полезная из всех иллюзий. Неважно, насколько плохо идут дела, пока есть надежда на изменения, основанная на возможности действовать самому вместо того, чтобы ждать помощи от когото. С такой системой взглядов существует гораздо меньше шансов испытать чувство бессилия.

А. Чернявская

Часть первая

МЕХАНИЗМЫ ГОСПОДСТВА И ПОДЧИНЕНИЯ В ОБЩЕСТВЕ

Эрих ФРОММ

ПРОБЛЕМА СВОБОДЫ И ПОДЧИНЕНИЯ

Новую историю Европы и Америки обусловили усилия, направленные на завоевание свободы от политических, экономических и духовных оков, которые связывали человека. Угнетенные, мечтавшие о новых правах, боролись за свободу против тех, кто отстаивал свои привилегии Но когда определенный класс стремился к своему собственному освобождению, он верил, что борется за свободу вообще, и, таким образом, мог идеализировать свои цели, мог привлечь на свою сторону всех угнетенных, в каждом из которых жила мечта об освобождении. Однако в ходе долгой, по существу, беспрерывной борьбы за свободу те классы, которые поначалу сражались против угнетения, объединялись с врагами свободы, едва лишь победа была завоевана и появлялись новые привилегии, которые нужно было защищать.

Несмотря на многочисленные поражения, свобода в целом побеждала. Во имя ее победы погибло много борцов, убежденных в том, что лучше умереть за свободу, чем жить без нее Такая гибель была наивысшим уп срждением их личности Казалось, история уже подтвердила, что человек способен управлять собой, сам принимать решения, думать и чувствовать так, как ему кажется верным. Полное развитие способностей человекa казалось той целью, к которой быстро приближал процесс общественного развития. Стремление к свободе выразилось в принципах экономического либерализма, политической демократии, отделения церкви от государства и индивидуализма в личной жизни. Осуществление этих принципов, казалось, приближало человечество к реализации данного стремления.

Оковы спадали одна за другой. Человек сбросил иго природы и сам стал ее властелином; он сверг господство церкви и абсолютистского государства. Ликвидация внешнего принуждения казалась не только необходимым, но и достаточным условием для достижения желанной цели - свободы каждого человека.

Первую мировую войну многие считали последней битвой, а ее завершение окончательной победой свободы: существовавшие демократии, казалось, усилились, а взамен прежних монархий появились новые демократии. Но не прошло и нескольких лет, как возникли новые системы, перечеркнувшие все, что было завоевано веками борьбы, казалось, навсегда. Ибо сущность этих новых систем, практически полностью определяющих и общественную, и личную жизнь человека, состоит в подчинении всех совершенно бесконтрольной власти небольшой кучки людей.