Я вдруг ощутил небывалый прилив сил, и та энергия, которая внезапно появилась во мне, требовала невозможного. Мои руки были сильны как и прежде, но я никогда не пытался ими воспользоваться для передвижения, например, чтобы добраться самостоятельно до душевой кабины и смыть с себя то, что не смыл вчера. Мне вдруг захотелось очиститься от времени, проведенного в этих стенах, и начать свою жизнь с нового листа. Та обреченность, которая обволакивала меня каждый день моего нахождения здесь, не позволяла раньше заставить себя жить иначе. Я сбросил одеяло и посмотрел на себя – теперь это было не так уж и мало, как мне раньше казалось. Подтянувшись на поручнях, которые были установлены над моей головой, я с невероятной легкостью оторвал свое тело от кровати и на какое-то время просто напросто завис в воздухе, обретая уверенность в себе и в своих собственных силах. Потом вновь опустился на кровать и, перевернувшись, оказался на ее краю. Опустив руки вниз, я попытался медленно сползти на пол. Все почти получилось, но в последнюю секунду та часть тела, которая еще оставалась на кровати, вдруг резко сорвалась, и я довольно больно ударился о бетонный пол. Удар пришелся на самое болезненное – репродуктивные органы. Закричав, я стал растирать ушибленное место, пытаясь уменьшить боль. После того, как она постепенно отступила, я перевернулся со спины на живот и ползком направился к душевой кабине. И почему бы не сделать этого раньше, ведь все оказалось намного проще, чем мне казалось. При помощи рук по оборудованным поручням я забрался в душевую и включил воду.

За время, проведенное в пансионате, я впервые самостоятельно принимал душ. Принимал душ без чьей-либо помощи, без чьих-либо криков и неимоверно был рад этому! Вера – вот что дает нам жизнь! Я заставил себя поверить в то, что через несколько дней покину это заведение. Начнется новый этап моей жизни, и можно будет все начать сначала!

Вдруг дверь в мою комнату резко отворилась, и в нее ворвалась разъяренная Тито, приставленная, чтобы следить за нами. Ее оглушительный крик, кажется, достиг самого отдаленного уголка пансионата.

– Ты что это делаешь, недоносок? Кто позволил тебе принимать душ в это время? Верно, давненько не получал моих тумаков! – кричала она, направляясь ко мне.

– Остановись, Тито! – вырвалось у меня, – или я за себя не ручаюсь!

Это надо было видеть! Темнокожая великанша вдруг обомлела и остановилась перед входом. Она замолчала и с изумлением смотрела на меня, не понимая, как кто-то посмел ей перечить. Ведь это только ее право издеваться над пациентами, а здесь налицо был бунт! Широко раскрыв рот и тряся своими огромными губами, азиатка не могла вымолвить ни слова.

– Ты долго издевалась над нами, Тито, и теперь пришло время остановить тебя! – продолжил я неожиданно для самого себя. – Если еще хотя бы раз попытаешься оскорбить или ударить, видит бог, я покалечу тебя! Я побью тебя, Тито! Поняла меня?

У нее вдруг подкосились ноги, и она, усевшись на пол передо мной, громко разрыдалась. Оказывается, за грозным видом оказалась ранимая и слабая женщина, которая, получив достойный отпор, тут же сдалась. Мне стало как-то не по себе, надо было ее срочно успокоить.

– Тито, пожалуйста, перестань плакать, – сказал я, пытаясь спуститься вниз, – я не хотел обидеть тебя. Это обычная защитная реакция, ты понимаешь, о чем речь?

Она не слышала меня. Все также сидя на полу и прикрыв лицо руками, азиатка рыдала, и с этим надо было что-то делать.

– А ну замолчи, Тито, и встань с пола! – закричал я так, что самому стало не по себе, – чем сидеть и рыдать, помоги мне, перенеси на кровать!

Мой крик вывел ее из страдальческого состояния, и она, мгновенно поднявшись, схватила чистую простынь, обернула меня, как ребенка, и отнесла на кровать.

– Прости меня, Андрей, это все не со зла, – пыталась оправдаться Тито, – у меня есть сын, и он тоже инвалид. Ты не представляешь, сколько надо сил, чтобы на все это смотреть и терпеть. Я очень устала…

Она уткнулась в подушку рядом со мной и вновь расплакалась, но это уже были совершенно другие слезы. Мне ее по-человечески было очень жаль, но помочь я был не в силах, только поддержать словами, которых никак не мог подобрать. Что нужно говорить в таких случаях? Я погладил Тито по голове, ее волосы были очень жесткими на ощупь. Еще несколько раз провел по ним рукой… Мои прикосновения немного успокоили ее, и она поведала свою историю.

Женщина рассказала, что никогда не была красавицей и что забеременела в баре, где подрабатывала официанткой, от какого-то пьяного проходимца. Она сама была не прочь вступить в эту связь, так как имела непривлекательную внешность и на нее практически никто не обращал внимания. В итоге, за это желание и за этот грех у нее родился сын, которому было уготовано жить с физическими недостатками и синдромом Дауна. Мальчик не был способен самостоятельно передвигаться, и все это легло тяжким бременем на ее плечи. Считая себя виновной во всем произошедшем, Тито решила не отказываться от своего ребенка. Вот уже почти пятнадцать лет она ухаживает за ним и работает в этом пансионате, проклиная свою судьбу.

Она излила все, что накопилось в душе за долгие годы. Я внимательно выслушал ее, и мне показалось, что Тито стало намного легче. Она даже улыбнулась, когда закончила свой рассказ. А потом незаметно достала из кармана расческу и причесала меня. Стоило ей нагрубить и выяснить, что с ней происходит, как передо мной был совершенно другой человек, со своей тяжелой жизнью и со своими человеческими слабостями.

– Мне будет недоставать тебя, Андрей, – неожиданно произнесла Тито, – этот человек, что приходил в пансионат, явно хочет забрать тебя. Слышала, что ты согласился, и это правильно. Я очень рада и хочу, чтобы твоя жизнь изменилась в лучшую сторону и ты нашел свою судьбу, свою вторую половину. Ты хороший человек, Андрей.

Женщина поцеловала меня по-матерински в лоб и быстро вышла из комнаты, я снова остался наедине с самим собой. Мне хотелось еще поговорить, но останавливать и возвращать ее не стал. Думаю, Тито сама многое поняла и теперь возможно станет смотреть на жизнь по-другому, изменится в лучшую сторону.

Два последних проведенных в пансионате дня показались раем. Тито была частым гостем, она приносила еду, которую готовила дома сама, мыла меня утром и вечером. Появляясь в комнате, она все время что-то говорила, рассказывала всевозможные истории, и мне это было очень приятно. Все закончилось утром третьего дня, когда на пороге палаты я увидел директора пансионата, а с ним двух мужчин, которые явно пришли за мной. Вдруг появилось беспокойство, мелькнула мысль остаться, но уже ничего нельзя было изменить, и я был передан в руки этой парочки. Не говоря ни единого слова, они положили меня на носилки, вынесли из здания и погрузили в автомобиль. Это был обычный фургон, внутри которого находилось приспособление для перевозки больных.

Было неизвестно, куда именно мы направляемся. Случилось, так, что я даже не поинтересовался у Себастьяна о том месте, где все будет происходить. Меня охватывала паника, захотелось кричать, но это вряд ли уже могло что-либо изменить. Всегда страшно, когда что-то меняется, а быть в полном неведении от всего происходящего – это в два раза страшнее.

Примерно через час машина остановилась, мои попутчики подхватили носилки, к которым я был пристегнут ремнями, и быстро занесли меня на корабль. Они определили свою ношу в центре грузового отсека и быстро удалились, оставив меня опять одного. Но через некоторое время я с облегчением почувствовал знакомый запах и услышал скрип обуви. У меня отлегло от сердца.

Это был Себастьян! Очень не хотелось быть обманутым. Мне стало не по себе, когда в палате появились эти двое угрюмых громил, я столько всего передумал, пока трясся по дороге на этот корабль, что не хочется даже и вспоминать.

– Андрей! – ворвался он в отсек со своей ослепительной улыбкой, – извини, что я сам не смог приехать за тобой, надо было утрясти еще некоторые мелочи, но теперь все будет хорошо, мой постоянный присмотр гарантирован! Кстати, как ты себя чувствуешь?