Я промолчал. Ведь и в самом деле я не упомянул о кулоне,
который, по словам миссис Паркер, был подарен Саре ее сестрой. Что же
здесь необычного? И какое это может иметь отношение к убийству?
После завтрака мы вышли в рассеивающийся утренний туман
(см.картинку) и отправились в морг, чтобы познакомиться с теми
вещами, которые были у девушки с собой. Узнав, что мы от Лейстреда,
коронер без труда дал нам соответствующее разрешение, однако
подчеркнул, что до суда все вещи должны оставаться в распоряжении
полиции.
Они искренне не понимали, что нам все эти улики гораздо важнее,
чем простоватому служаке Лейстреду. И тем не менее, Грегсон
направил нас именно к нему. Однако нас даже не пустили в
Скотланд-Ярд. Пришлось ехать обратно, просить Грегсона нас
сопровождать, после чего мы, наконец-то, проникли внутрь, убив на это
полдня. Если бы наша доблестная полиция с тем же рвением ловила
преступников!
Но и это было еще не все. Сержант Дункан отказался даже
разговаривать о том, чтобы вызвать Лейстреда, твердя, как заводной,
что инспектор занят. И только благодаря выдержке Холмса и его умению
общаться с людьми, нам удалось, в конце концов, проникнуть в кабинет
к инспектору. Который, очень удивившись всем нашим приключениям,
подписал разрешение на изъятие вещей. Кажется, впервые в жизни
он смог сделать правильные выводы из ситуации.
По правде говоря, из всех вещей Сары нас по-настоящему
интересовал только большой ключ, привлекший внимание Холмса еще
при первом посещении морга. Воспользовавшись письменным разрешением
Лейстреда, мы получили его и снова отправились в театр. Поскольку в
квартире Сары таких замков явно не было, разумным казалось поискать
их именно там.
И мы не ошиблись. Оба ключа подошли, благодаря чему у нас в
руках оказалась целая пачка билетов в оперу. Через пару минут мы уже
знали, что там работает сестра Сары - Анна. Итак, наш путь лежал в
Оперу.
Однако там нас ждало сильное разочарование. Едва размыкая губы,
администратор заявил, что Анна Кэрроуэй больна и отказался пропустить
нас в ее гримерную. Тогда Холмсу пришло в голову попробовать другой
способ. Мы предъявили найденные билеты стоящим у входа служащим и
вошли внутрь.
К счастью, миссис Версингтон оказалась куда любезнее
администратора. Утренний разговор про кулон не выходил у меня из
головы, и я постарался навести беседу именно на эту тему. Однако мы
не узнали ничего нового, если не считать имени друга Сары. По словам
нашей собеседницы, его звали Джеймс.
Очаровав миссис Версингтон (которой из газет было без сомнения
хорошо знакомо имя Холмса), мы получили от нее разрешение посетить
гримерную. Недовольный администратор мешал как мог, и моему другу
пришлось придумать маленький трюк из тех, что ему так хорошо удаются.
Впрочем, я не сомневаюсь, что мои читатели не впервые с увлечением
следят за делами, в которых участвуем мы с Холмсом, так что это
отступление будет, пожалуй, излишним.
Вскоре мы были вознаграждены за терпение, обнаружив в гримерной
связку ключей. Можно без преувеличения сказать, что теперь у нас
появились первые ключи к разгадке тайны убийства.
Однако Холмс не забыл еще об одной улике - духах "О де Сен". Нам
обоим были прекрасно известны несколько магазинов, торгующих столь
престижным товаром, и в одном из них нас поджидала удача. Опираясь на
те скупые сведения, которые были доступны, мы как могли описывали
хозяевам и продавцам внешность и отличительные черты подозреваемых.
Наконец нам сказали, что совсем недавно человек, похожий на того,
кого мы ищем, действительно приобрел флакончик "О де Сен". Ни его
имени, ни внешности хозяйка не запомнила - у нее лишь осталось
ощущение, что этот мужчина был как-то связан с регби.
Итак, второй раз регби. Это укрепило меня в уверенности, что мы
были на верном пути.
Однако нередко менее заметные люди, чем хозяева магазинов, видят
гораздо больше и обладают более острой наблюдательностью. Так
появилась еще одна деталь - мы узнали марку сигарет, которые курил
нужный нам человек.
Теперь оставалось лишь отправиться в уже известный нам
регби-клуб. Тренер тут же сказал, что, кажется, знает, кто нам
нужен и вызвал молодого человека по имени Сандерс. Судя по всему, тот
тут же узнал Холмса и заподозрил, что столь известный сыщик проделал
такой путь не только для того, чтобы познакомиться с никому
неизвестным Джеймсом Сандерсом. По крайней мере, поначалу он
полностью отрицал свое знакомство с Сарой Кэрроуэй, и только
флакончик "О де Сен", который мы захватили с собой, заставил его
разговориться.
Но было еще одно препятствие: Джеймс ни за что не хотел верить в
смерть любимой девушки. И его можно понять: многих из нас несчастье
застает врасплох, и трудно поверить, что близкого существа, с которым
ты привык делить свои мысли, больше нет.
Однако коронер отказался выдать нам свидетельство о смерти. Круг
замкнулся.
Когда мы вернулись на Бейкер-стрит, Холмс велел подавать обед и
в молчании прошел в столовую. Настроение у него было не из лучших.
Подсев к камину, он подхватил тлеющий уголек и стал не торопясь
раскуривать свою знаменитую глиняную трубку. Уже по одной только этой
примете можно было без труда определить, что мой друг предается
размышлениям.
- Скажите, Ватсон, - прервал он в конце концов затянувшееся
молчание. - Если бы вам надо было привести неопровержимое
доказательство смерти какого-нибудь достаточно известного человека,
что бы вы сделали?
- Но ведь всегда можно пригласить свидетелей, - ответил я после
недолгого раздумья.
- Безусловно. Но только не в нашем случае. Свидетель только
один, да и мистер Сандерс вполне может его не знать. Нет, мой друг,
доказательство должно быть гораздо более объективным.
- Нечто такое, что ни при каких условиях нельзя подделать?
- Именно так. Я вижу, вы уже начинаете постепенно понимать мою
