Этическая мысль

Научно-публицистические чтения

Редакционная коллегия:

А. А. Гусейнов (ответственный редактор), В. Жямайтис, И. С. Кон, В. М. Межуев, Ю. В. Согомонов, В. И. Толстых.

Во втором выпуске издания (первый вышел в 1988 г.) затрагиваются острые нравственно-этические проблемы, находящиеся в центре общественных дискуссий: правда и справедливость, моральные основы исторической памяти, сексуальность и нравственность, проблемы эвтаназии и др. Широко представлена этическая классика: продолжается публикация лекций по этике И. Канта, читатель впервые познакомится с ранними этюдами о морали П. А. Сорокина и полным переводом сочинения датского философа С. Кьеркегора "Болезнь к смерти".

Рассчитана на широкий круг читателей.

СОДЕРЖАНИЕ:

A. А. Гусейнов. Перестройка: новый образ морали

ВОПРОСЫ ТЕОРИИ

B. С. Библер. Нравственность. Культура. Современность (Философские раздумья о жизненных проблемах) ....

И. С Кон. Сексуальность и нравственность

О. П. Зубец "Одной любви музыка уступает..."

ВОПРОСЫ ИСТОРИИ ЭТИКИ

A. Ю. Согомонов. Феноменология зависти в Древней Греции

НРАВСТВЕННАЯ ЖИЗНЬ ОБЩЕСТВА: ТРАДИЦИИ И СОВРЕМЕННОСТЬ

B. А. Печенев. Правдоискательство: нравственно-философская идея и жизнь

Ю. И. Давыдов. Этическое измерение памяти (Нравственно-философские размышления в связи с романами Чингиза Айтматова)

ПРИКЛАДНАЯ ЭТИКА

Л. В. Коновалова. Новые моральные проблемы

Дж. Рейчелс. Активная и пассивная эвтаназия

ЭТИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ В СТРАНАХ ЗАПАДА

А. К. Оганесян. Равенство и справедливость (Концепции Д. Роулса и Д. Белла)

Д. Роулс. Теория справедливости (Фрагмент из книги)

Д Белл. Культурные противоречия капитализма (Фрагмент из книги)

ЭТИКА И ЭКОЛОГИЯ

Т. А. Покуленко. Вегетарианство как нравственная ценность

УРОКИ МУДРОСТИ

А. А. Милтс. Совесть

Мыслители разных эпох о совести

НАШИ ПУБЛИКАЦИИ

Иммануил Кант (1724 - 1804)

Из "Лекций по этике" (1780 - 1782).

Питирим Александрович Сорокин(1889 - 1968)

Принципы и методы современной науки о нравственности

Нормативна ли наука этика и может ли она ею быть?

Новый труд о Бентаме

Серен Аабье Кьеркегор (Киркегор) (1813 - 1855)

Болезнь к смерти

С. А. Исаев. Этика отчаяний и веры (Послесловие)

ПЕРЕСТРОЙКА: НОВЫЙ ОБРАЗ МОРАЛИ

Общественное сознание прочно связало понятие перестройки с понятием нравственности, морали. И в этом заключен глубокий смысл. Административно-командная система выработала идеологию, которая культивировала сознание советской исключительности, классовую "чистоту", предрекала нам судьбу избранников истории, ориентировала на отрицание всех других (не "наших") общественных идеалов. Сейчас уже трудно себе представить, что до недавнего времени вдохновляющей силой для нас могли служить такие крылатые выражения, как: "у советских собственная гордость на буржуев смотрим свысока"; "я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек"; "советское - значит отличное". Перестройка отказалась от узкосектантского мышления. Она ориентирована на общечеловеческие ценности, на терпимость по отношению к другим мировоззрениям и культурам, заинтересованный диалог с ними. Мы как бы вновь обретаем свое человеческое измерение.

Перестройка переводит общественные перспективы в моральный план. Не случайно ее программа в общей своей части напоминает моральный манифест, обозначая скорее ценностную перспективу. Это гуманизация социализма, нравственное возрождение советского общества, утверждение в мировой политике приоритета общечеловеческих ценностей.

В жизни и науке апелляция к морали нередко является свидетельством неспособности или нежелания адекватно выражать свои мысли, быть строгим, точным в суждениях; моральные лозунги и в самом деле могут быть просто фразой, красивым фасадом, скрывающим мрачные задворки. Многие полагают поэтому, что этическое обрамление понятия перестройки выражает неопределенность, расплывчатость его содержания, более того, отвлекает, уводит в сторону от реальных целей. Что в действительности скрывается за фактом несомненной этизации социального мышления? С точки зрения догматического, "доцентского" марксизма, привыкшего сводить каждую философскую категорию к законченному набору признаков, понятие перестройки и в самом деле может показаться ненаучным, любительским. Определенное в отрицательной части, оно несколько расплывчато в позитивной. Более или менее ясно, от чего мы отказываемся, но не столь ясно, к чему стремимся. Однако именно эта размытость позитивной программы перестройки, пожалуй, лучше, чем что-либо иное, свидетельствует о ее социально-философской новизне.

Общество преобразуется, как свидетельствует история, не по составленным "мудрыми" людьми схемам, не в строгом соответствии с теоретической заданностью, а непосредственно, с большой долей импровизации, в ходе такого процесса, который действительно является выбором со всей заключающейся в любом выборе непредсказуемостью. История - не авторское произведение, не законченный роман, содержание которого хотя и захватывает читателя, но от него не зависит. Она является книгой недописанной. И от нас, действующих здесь и сейчас человеческих поколений, зависит, какими скучными или захватывающими - будут ее очередные страницы и как - трагично или счастливо - сложатся судьбы ее героев. История не реализует чью-то высшую волю, она есть наша собственная жизнь. За нами нет никого.

Все те, кто выступал от имени истории, ее целей, оказывались великими обманщиками. Они приводили людей совсем не туда, куда обещали. Благоденствие для всех оборачивалось выгодой для некоторых. Мы полагали, что с победой Великой Октябрьской революции уже выскочили из социальной стихии, которая чревата неожиданностями, катастрофами, которая то и дело переворачивает благие человеческие намерения и приводит к результатам, часто весьма далеким от сознательно прокламированных целей. Мы полагали, что от предыстории уже перешли к истории, от стихийного развития к сознательному. Реальный ход истории советского общества не подтверждает этого, а свидетельствует об обратном. В самом деле, в 1919 году была принята вторая Программа партии, содержавшая развернутый конкретный проект развития общества, включавший, в частности, нетоварную экономику, общественное (внесемейное) воспитание и многое другое. Однако уже в 1921 году под жестким давлением обстоятельств был введен нэп, и развитие пошло совсем по другому пути, чем это было предначертано программой. Аналогичная судьба постигла и третью Программу партии, принятую в 1961 году. Содержащиеся в ней планы и прогнозы оказались еще более утопическими. Мы не выскочили из того типа социального развития, который именуется в марксизме предысторическим, стихийным. Реальности сегодняшнего дня (инфляция, забастовки, кризисные явления в сфере экологии, разгул национальных распрей и т.д.) рассеивают иллюзии в этом отношении.