Когда сова, облетавшая неухоженный сад в поисках мышей-полевок, бесшумным белым призраком спланировала к зашторенному окну, она услышала скрип пружинного матраца. Через некоторое время, возвращаясь после облета соседнего поля, сова снова проплыла мимо - за окном была тишина.

- Ну как, довольна? - блаженно произнес Джордж.

- Ты должен запатентовать это, милый, - лениво ответила Бланш. Сразу разбогатеешь. Иногда это сплошная музыка, иногда сплошные краски как сегодня. Огромный веер пламени, пурпурный с перламутровым отливом.

- Что, у мисс Рейнберд все прошло не слишком удачно?

- Почему ты так решил?

- Потому что ты здесь, пришла к Джорджу за утешением. Всегда к вашим услугам. Только для вас, мадам. Старина Генри в этом деле не годится.

- Оставь Генри, не вмешивай его сюда.

- С удовольствием. Третий лишний. Ну, так что там с мисс Рейнберд?

- Она на второй фазе. Все идет как по нотам. Старушка позвонит мне завтра, когда успокоится и снова увидит дурной сон. Почему ты не сказал мне, как погиб брат?

- Этот старый выпивоха?

- Да.

- Я тебе говорил. - Джордж пошевелился и удобно положил ногу поперек ее обширных бедер.

- Ничего подобного. Ты сказал мне, что он умер от сердечного приступа.

- Так оно и было.

- Возможно, но сердце у него сдало, когда он упал с лестницы в вестибюле. Я почувствовала это, когда проходила мимо лестницы, словно услышала пронзительный крик. Разве ты не знал об этом?

- Конечно, знал - и говорил тебе. Одна словоохотливая старушенция рассказала мне. Но это только слухи. Я наверняка говорил тебе.

- Ладно, дело прошлое, но ты не говорил. Ты должен рассказывать мне все, Джордж. Любые мелочи. А ты не сказал.

- Ну, может, и не сказал. Значит, вылетело из головы.

- Домашний врач, наверное, все это замял. Старик, видно спьяну кувырнулся. Какой скандал! Это одно из навязчивых воспоминаний, которые ее угнетают, хотя она и не признается в этом. Семейство Рейнбердов. Фамильная честь превыше всего. В этом все дело.

Джордж почувствовал, как по ее телу вдруг пробежала дрожь.

- Что такое, дорогая?

- Генри опять был в своем репертуаре. Почему он так поступает? Ведь знает же, что я этого не люблю. Не люблю, когда я потом ничего не помню.

Джордж хмыкнул.

- Ну, может быть, после Генри тебе и нечего вспоминать. Но обо мне-то ты этого не скажешь.

Рука Джорджа скользнула вверх, лаская ее левую грудь. Бланш долго лежала, не шевелясь, пока он ласкал ее, потом, когда он придвинулся к ней, спросила:

- Ты что - опять?

Джордж ткнулся носом ей в щеку:

- Почему бы и нет, дорогая? На этот раз будет перламутровое пламя с пурпурным отливом, и пусть Генри лопнет от зависти.

Буш был человеком честолюбивым, но далеко не оптимистом. Он не надеялся на случайное везение в расследовании дела Коммерсанта. Он знал, что подобрать ключ к разгадке сможет, только тщательно проанализировав и сопоставив все имеющиеся факты. Не будучи оптимистом, он легко впадал в уныние. И сейчас он чувствовал, что ничего у него не клеится. Изучив карту и расчеты времени, он понял, что его выводы не имеют под собой твердых оснований. В сущности, если бы такие выводы ему представил подчиненный, он поднял бы его на смех.

Он сидел за столом и смотрел в окно на людей, прогуливающихся по парку в обеденный перерыв, и на птиц, плавающих в озере. Обедать Буш не собирался. Из-за плохого настроения у него напрочь пропал аппетит, и без того весьма умеренный.

На столе перед Бушем лежала карта Англии с вычерченным на ней прямоугольником. Его левый верхний угол находился к западу от Кардиффа в Уэльсе, а правый упирался в Вулидж к востоку от Лондона. Перпендикуляры, опущенные из этих точек, проходили: на западе - через Тивертон, на востоке - через Кроуборо и обрамляли вместе с нижней горизонталью, проходящей южнее острова Уайт, практически весь юг Англии, включая Лондон! Буш смотрел на прямоугольник, недовольно морщась. Где-то на этом пространстве - хотя мало в это верится - расположен дом, где содержались два похищенных члена парламента. Сельский дом, стоящий, скорее всего, на склоне холма, построенный, видимо, из известняка (что предположительно сужает границы поиска до таких районов, как Мендип-Хилс, Котсуолд-Хилс и некоторые другие, хотя известняк нередко используется как строительный материал и за пределами районов его залегания). Где-то в таком районе находится дом, снабжаемый мягкой водой, но вовсе не обязательно мягкость воды природная. Это может быть дом в районе с жесткой водой, оборудованный установкой для смягчения воды. Где-то в таком районе есть дом, в подвал которого залетело или было принесено на подошве перышко. Учитывая неординарность натуры Коммерсанта, это могло быть и перо обычной домашней птицы, и перо какой-нибудь редкой птицы. Или - нельзя этого не учитывать - перо из подушки или метелки для стряхивания пыли. Прямоугольник, который очертил Буш, представлялся ему огромным стогом сена, где он искал иголку. А через час ему предстояло выступать на совещании, проходящем на высшем уровне Скотленд-Ярда, где ведомство Грандисона никогда не жаловали, хотя поддержкой и обеспечивали. Буш должен был осветить положение дел и запросить информацию от местных полицейских участков о каждом доме, который может соответствовать приведенному описанию. У него упало сердце при мысли о насмешливых взглядах, улыбочках, газах, возведенных к потолку, когда он все это выложит. Кто-нибудь пошутит о пожилых дамах с попугаями, пенсионерах с канарейками, о герцогах, в чьих владениях есть озера с водоплавающей птицей и замки среди охотничьих угодий, где полно дичи, а еще - о голубятнях на задворках. Вид у него будет дурацкий - никуда не денешься. Мысль об этом разозлила Буша. Он не дурак, но выглядеть будет круглым дураком. И перед ним будет глухая стена. Ему захотелось снять трубку и позвонить Грандисону, который был в Париже на конференции Интерпола, и сказать ему, что выступление в Скотленд-Ярде надо отменить. Но он знал, что ответит Грандисон, который поймет истинную причину его просьбы: " Раз это все, чем вы располагаете, значит, это им и выложите пусть работают. не бойтесь выглядеть дураком. Дурак тот, кто ничего не делает."