В науке не существует общепринятой концепции, которая бы достаточно удовлетворительно объясняла "Беовульфа". Между тем без толкования не обойтись. "Беовульф" труден для современного читателя, воспитанного на совсем иной литературе и склонного, пусть невольно, переносить и на древние памятники представления, сложившиеся при знакомстве с художественными творениями нового времени.
В пылу научных споров подчас забывают: независимо от того, каким путем возникла поэма, была ли она составлена из разных кусков или нет, средневековой аудиторией она воспринималась как нечто целое. Это касается и композиции "Беовульфа", и трактовки в нем религии. Автор и его герои часто поминают Господа Бога; в эпопее встречаются намеки на библейские сюжеты, видимо, понятные тогдашней "публике"; язычество явно осуждается. Вместе с тем "Беовульф" пестрит ссылками на Судьбу, которая то выступает в качестве орудия творца и идентична божественному Провидению, то фигурирует как самостоятельная сила. Но вера в Судьбу занимала центральное место в дохристианской идеологии германских народов. Родовая кровная месть, которую церковь осуждала, хотя нередко вынуждена была терпеть, в поэме прославляется и считается обязательным долгом, а невозможность мести расценивается как величайшее несчастье. Короче говоря, идеологическая ситуация, рисующаяся в "Беовульфе", достаточно противоречива. Но это противоречие жизни, а не простая несогласованность между более ранней и последующими редакциями поэмы. Англосаксы VII-VIII веков были христианами, но христианская религия в то время не столько преодолела языческое мировосприятие, сколько оттеснила его из официальной сферы на второй план общественного сознания. Церкви удалось уничтожить старые капища и поклонение языческим божкам, жертвоприношения им, что же касается форм человеческого поведения, то здесь дело обстояло гораздо сложнее. Мотивы, которые движут поступками персонажей "Беовульфа", определяются отнюдь не христианскими идеалами смирения и покорности воле божьей. "Что общего между Ингельдом и Христом?" - вопрошал известный церковный деятель Алкуин век спустя после создания "Беовульфа" и требовал, чтобы монахи не отвлекались от молитвы героическими песнями. Ингельд фигурирует в ряде произведений; упомянут он и в "Беовульфе". Алкуин сознавал несовместимость идеалов, воплощенных в подобных персонажах героических сказаний, с идеалами, проповедуемыми духовенством.
То, что религиозно-идеологический климат, в котором возник "Беовульф", был не однозначен, подтверждается и археологической находкой в Саттон Ху (Восточная Англия). Здесь в 1939 году было обнаружено захоронение в ладье знатного лица, датируемое серединой VII века. Погребение было совершено по языческому обряду, вместе с ценными вещами (мерами, шлемами, кольчугами, кубками, знаменем, музыкальными инструментами), которые могли понадобиться королю в ином мире.
Трудно согласиться с теми исследователями, которых разочаровывает "банальность" сцен поединков героя с чудовищами. Эти схватки поставлены в центре поэмы вполне правомерно,- они выражают главное ее содержание. В самом деле, мир культуры, радостный и многоцветный, олицетворяется в "Беовульфе" Хеоротом - чертогом, сияние которого распространяется "на многие страны"; в его пиршественном зале бражничают и веселятся вождь и его сподвижники, слушая песни и сказания скопа - дружинного певца и поэта, прославляющего их боевые деяния, равно как и деяния предков; здесь вождь щедро одаривает дружинников кольцами, оружием и другими ценностями. Такое сведение "срединного мира" (middangeard) к дворцу короля (ибо все остальное в этом мире обойдено молчанием) объясняется тем, что "Беовульф" - героический эпос, который сложился, во всяком случае в известной нам форме, в дружинной среде.
Хеороту, "Оленьему залу" (его кровля украшена позолоченными рогами оленя) противостоят дикие, таинственные и полные ужаса скалы, пустоши, болота и пещеры, в которых обитают чудовища. Контрасту радости и страха соответствует в этом противоположении контраст света и мрака. Пиры и веселье в сияющем золотом зале происходят при свете дня,- великаны выходят на поиски кровавой добычи под покровом ночи. Вражда Гренделя и людей Хеорота - не единичный эпизод; это подчеркивается не только тем, что гигант свирепствовал на протяжении двенадцати зим, до того как был сражен Беовульфом, но и прежде всего самою трактовкой Гренделя. Это не просто великан,- в его образе совместились (хотя, может быть, и не слились воедино) разные ипостаси зла. Чудовище германской мифологии, Грендель вместе с тем и существо, поставленное вне общения с людьми, отверженный, изгой, "враг", а по германским верованиям человек, запятнавший себя преступлениями, которые влекли изгнание из общества,- как бы терял человеческий облик, становился оборотнем, ненавистником людей. Пение поэта и звуки арфы, доносящиеся из Хеорота, где пирует король с дружиной, пробуждают в Гренделе ярость. Но этого мало,- в поэме Грендель назван "потомком Каина". На старые языческие верования напластовываются христианские представления. На Гренделе лежит древнее проклятье, он назван "язычником" и осужден на адские муки. И вместе с тем он и сам подобен дьяволу. Формирование идеи средневекового черта в то время, когда создавался "Беовульф", далеко не завершилось, и в не лишенной противоречивости трактовке Гренделя мы застаем любопытный промежуточный момент этой эволюции. То, что в этом "многослойном" понимании сил зла переплетаются языческие и христианские представления, не случайно. Ведь и понимание бога-творца в "Беовульфе" не менее своеобразно. В поэме, многократно упоминающей "повелителя мира", "могучего бога", ни разу не назван Спаситель Христос. В сознании автора и его аудитории, по-видимому, не находит места небо в богословском смысле, столь занимавшее помыслы средневековых людей. Ветхозаветные компоненты новой религии, более понятные недавним язычникам, преобладают над евангельским учением о Сыне Божьем и загробном воздаянии. Зато мы читаем в "Беовульфе" о "герое под небесами", о человеке, который заботится не о спасении души, но об утверждении в людской памяти своей земной славы. Поэма заканчивается словами: из всех земных вождей Беовульф более всех был щедр, милостив к своим людям и жаден до славы!
