"С разгромом Колчака и падением Сибирского правительства прекратилось снабжение армии оружием и имуществом. Мы с Дутовым решили, что каждый командир должен сем заниматься обеспечением своего отряда. То есть за счет местного населения. Нам удалось несколько восстановить боеспособность некоторых частей Оренбургской армии. Поэтому когда Сибирский фронт рухнул и мы оказались окруженными с трех сторон, то еще могли сопротивляться наступавшим красным частям. Оренбургская армия сдерживала Северный фронт, а Западный и Южныйчасти Семиреченской армии. Расстояние между правым и левым флангом составляло 900 верст, а в тылу была китайская граница. Первоначально южная группа даже имела частичный успех в боях с красными частями и продвинулась вперед. Между тем запасы обмундирования и боеприпасов истощались. Положение осложнялось волнениями населения. Дальше бороться становилось невозможно.
Мною был отдан приказ начальникам северной и южной групп начать одновременный отход за границу. Северная группа Бакича, имевшая в своем активе около двенадцати с половиной тысяч бойцов, включала еще примерно тринадцать тысяч беженцев, множество эвакуированных из Оренбургской армии учреждений. В южной группе было много семиреченских казаков и части Сибирской армии. Ее возглавлял атаман семиреченского казачьего войска Щербаков. Здесь же находился и генерал Дутов. Эта группа отходила без давления со стороны противника. Она оторвалась и первой ушла в Китай. Я командовал центральной группой, в которую входили главным образом партизанские полки общей численностью около 9 тысяч человек. Беженцев в моей группе не было.
В моем приказе об отходе за границу было указано на недопустимость принуждения к этому лиц, не желавших интернироваться. Так что границу перешло гораздо меньшее количество войск. К тому же случались эксцессы. Перед границей вспыхнуло восстание Оренбургского казачьего артиллерийского дивизиона. Оно началось с того, что мой помощник полковник Асанов объявил свой приказ о нежелании уходить из Советской России и призвал все партизанские части не переходить китайскую границу. Со своей стороны я подтвердил, что борьба с советской властью прекращается и пусть каждый офицер и партизан подумает: остаться ему в пределах России или двигаться в Китай. Был построен весь отряд. Желавшим остаться я предложил выйти на 10 шагов вперед. Их оказалось две с небольшим тысячи человек. Произошло прощание между частями. Потом одни пошли в Россию, другие - в Китай. Та часть, которая пожелала остаться, двинулась в сторону села Глинковское. В нашей группе насчитывалось около 4200 человек, и мы пошли в восточном направлении. До самой границы перед нами была только голая степь и ни одного селения.
Среди отступавших находилось несколько офицерских семей. В частности полковника Луговских, семья моего помощника Мартемьянова, семья Асанова, [жена и дочь] вахмистра Петрова, а также было много больных и раненых. Из-за трудностей с продовольствием при подходе к перевалу Сельке (я назвал его "Орлиное гнездо") мною был отдан приказ коменданту лагеря полковнику Сергееву организовать эвакуацию всех этих людей. Наутро мне стало известно, что ночью семья Луговских была задержана офицером Васильевым, женщины изнасилованы и порублены. Я приказал тотчас же арестовать пост, произвести расследование. Во время ареста Васильеву удалось сбежать, остальных причастных к случившемуся доставили в лагерь. Как показало дознание, семьи Луговских и Мартемьянова не подчинились распоряжению коменданта и не явились вовремя на сборный пункт для эвакуации. Они пошли самостоятельно, в результате попали не в ту щель, которая вела в китайские пределы, а в ту, что шла в Советскую Россию. Здесь их задержал часовой, потребовавший вернуться обратно. Васильев и другие офицеры на посту оказались в нетрезвом состоянии, а потому между ними и полковником Луговских произошел резкий разговор с обоюдной стрельбой, Васильев застрелил полковника Луговских. После этого изнасиловали и изрубили семью Луговских и остальных. Только одна дочь вахмистра Петрова убежала. По моему приказу восемь человек, виновников случившегося, приговорили к расстрелу".
Приведенная Анненковым в суде версия о расправе над семьями своих же офицеров и других бойцов Оренбургской армии заметно отличается от свидетельств других очевидцев происшедшей в "Орлином гнезде" трагедии. Мы не будем воспроизводить показания, данные во время следствия и в суде многочисленными свидетелями по этому эпизоду. У кого-то ведь могут возникнуть сомнения относительно их объективности, как сейчас приходится слышать "из-за возможного давления на них со стороны "органов". Воспользуемся в очередной раз воспоминаниями эмигранта - белогвардейского офицера А. Новокрещенкова, которыми он делился, находясь в Китае:
"Приблизительно в марте, числа 16 - 19-го, отряд атамана Анненкова под натиском Красной Армии подошел к границе Китая у перевала Сельке. Это место атаман назвал "Орлиное гнездо" и расположился там лагерем с отрядом численностью примерно в 5 тысяч человек. Здесь были полк атамана Анненкова, или Атаманский, Оренбургский полк генерала Дутова, Егерский полк и Маньчжурский при одной батарее и саперном дивизионе. Атаманский полк осуществлял прикрытие отступления отряда. Он же на месте производил суд над идущими на родину партизанами - их просто раздевали и расстреливали или сообщали вооруженным киргизам, что идет такая-то партия и ее надо уничтожить. С отрядом к границе шли семьи некоторых офицеров, как, например, семья заслуженного оренбуржца полковника Луговских, состоявшая из трех дочерей, престарелой жены, жена есаула Мартемьянова и в числе других - жена с 12-летней дочерью вахмистра Петрова-оренбуржца. Всем семьям атаман приказал эвакуироваться в Китай, а сам немедля отдал приказ 1-й сотне Атаманского полка, сотнику Васильеву отдать всех женщин в распоряжение партизан, а мужчин перебить. Как только стали приезжать семейства, то сотник Васильев задерживал их под разными предлогами и отправлял в обоз своей сотни, где уже были любители насилия: полковник Сергеев - начальник гарнизона Сергиополя, Шульга, Ганага и другие. Прибывших женщин раздевали, и они переходили в пьяные компании из рук в руки, и после их рубили в самых невероятных позах. Из этой клоаки удалось выбраться уже изнасилованной с отрубленной рукой дочери вахмистра, которая прибежала в отряд и все рассказала. Это передали оренбуржцам, попросили их встать на защиту. Полк немедля вооружился, а командир его Завершенский пошел с Мартемьяновым к атаману и потребовал выдачи виновных. Атаман долго не соглашался, оттягивал время, дабы главный виновник Васильев имел возможность убежать за границу и тем самым замести следы. Но Завершенский под угрозой револьвера заставил атамана выдать преступников. Оренбуржцы арестовали Шульгу, Ганагу и еще трех-четырех человек. Были вызваны добровольцы их порубить. Рубка этих людей происходила на глазах всего отряда. После этой казни полк немедля снялся и пошел в Китай, не желая оставаться в отряде. Вслед полку анненковцы дали несколько выстрелов из орудий, к счастью, не попавших в цель. В этой жуткой истории погибла вся семья Луговских, не пожалели 54-летней женщины и 14-летней девочки, не говоря уже про 17- и 19-летних девиц, которые были найдены с разбросанными по сторонам ногами и с жутким видом полового органа. Говорили, что эти девицы переходили целую ночь из рук в руки целого эскадрона и каждый получивший жертву после другого еще более измывался над несчастными. Жена помощника атамана Мартемьянова была найдена с распоротым животом и разодранными ногами. Вещей убитых не нашли, но, как говорили, в личном штабе атамана много серебра и золота с метками погибших. Позднее по приказу генерала Дутова произвели дознание в управлении эмигрантами. Васильева поймали, арестовали, и он погиб голодной смертью в том же Оренбургском полку уже в Китае".
