"Саши нет. Мы никуда не уезжаем. Мы остаемся здесь. - Нина оглянулась. - Как грязно. Надо убрать. Что здесь делают все эти люди? Почему они шатаются туда-сюда по моему дому?"
Еще одно лицо появилось перед ней, и еще чей-то голос пробился сквозь ее навязчивые мысли.
- Я старший следователь Сергеев, я веду уголовное дело, возбужденное против вашего мужа. Хочу задать вам несколько вопросов. Вы меня слышите?
Нина молча смотрела на седого человека в очках с толстыми стеклами. "Какая ужасная оправа, - подумала она. - Это он специально носит такую ужасную оправу, чтобы вызывать страх и отвращение. Как они все отвратительны в этих своих мундирах цвета грязного асфальта, с дурацкими звездочками, и в этих нелепых фуражках с такой высокой тульей, как у гитлеровцев. Саша умер. Они убили его".
Следователь придвинул второе кресло к Нине и сел рядом. Раскрыл на коленях папку, приготовился записывать.
- Предупреждаю, что за дачу ложных показаний следует уголовная ответственность. Зачем вы сняли этот дом?
Нина молча разглядывала его оправу. "Он похож в ней на странное насекомое. Вроде стрекоза, но без крыльев. Ядовитое насекомое. Паук. Тарантул. Укус смертелен. Саша умер. Они убили его".
- Зачем вы сняли этот дом? Силакова, вы меня слышите?
Нина попыталась ответить, с трудом разлепив онемевшие губы.
- Что? Говорите, прошу вас, громче, - он наклонился к ней. - Что вы сказали? Зачем вы сняли дом?
- Чтобы жить...
- Что? Не слышу. Зачем?
- Чтобы жить...
- Так, ладно. Давайте так. Вы сейчас отдыхайте, приходите в себя. А я вызову вас повесткой, дня через три. Договорились? Идите отдыхать.
К ним подошел низкорослый полковник в милицейской форме. Круглый живот выпирал из-под расстегнутого кителя.
- Куда ты ее отправляешь?
- Наверх, товарищ полковник. Пусть поспит.
- Не надо. Нечего ей здесь делать. Пусть заберет личные вещи и валит отсюда. Бандитская подстилка. Она здесь не прописана, и договор аренды не на нее.
- Я вас не понял, товарищ полковник.
- Гнать, гнать отсюда, что тут непонятного, Сергеев? Личные вещи собрать под присмотром. Чтобы ничего отсюда не вынесла.
"Личные вещи, - отозвалось в голове у Нины. - Надо собрать личные вещи. Опять собирать вещи".
- Вот они, все мои вещи, - неожиданно для себя выговорила Нина. - Два чемодана и ребенок.
- Я вам помогу, - сказал следователь в толстых очках. - Я отнесу вещи, не надрывайтесь. Где стоит ваша машина?
- Машины больше нет. Не надо мне помогать. Вы убили моего мужа, ровным, равнодушным голосом сказала Нина.
Следователь все же не отстал от нее и помог донести чемоданы до обочины дороги. Петька спал у Нины на руках. Она долго сидела на чемоданах, боясь разбудить сына.
По шоссе пролетали редкие автомобили. Старенький грузовик, проехав мимо нее, остановился и сдал назад. Водитель спросил только:
- В Москву, дочка?
Нина кивнула, и он подхватил чемоданы, а потом подсадил ее в кабину.
Петька проснулся, когда грузовик уже свернул с кольцевой.
- Приехали? - он протер глаза кулаком и прилип носом к окну. - А где море?
Водитель рассмеялся:
- Море в другой стороне.
Нина прижала Петькину голову к своей груди, словно хотела, чтобы он ничего не увидел. Никогда уже не будет в их жизни моря и солнца. Никогда не будет Саши. Все кончилось.
Она не помнила, как доехала до дома. Кажется, Петька назвал водителю адрес. Дом тринадцать, квартира восемь, второй этаж.
В дверях торчала записка: "Ключи в 9-й кв. Варя".
"Кто такая Варя? Почему мои ключи в чужой квартире?" - равнодушно подумала Нина и позвонила в дверь соседки. Та открыла спустя несколько минут. Кутаясь в халат и зевая, протянула ключи:
- Ни свет ни заря ходят, будят, спать не дают. Ты чего, Нин, как в воду опущенная? Девчонка твоя ключи оставила, тоже вся такая кислая была. Вы чего, молодежь? Красивые, богатые, чего вам еще надо? Нин, да что с тобой?
Она говорила что-то еще, но Нина уже не понимала ее. Чужие слова казались таким же шумом, как рокот улицы за окном. Сейчас ей хотелось одного - забраться в постель и укрыться с головой. Никого не видеть и не слышать. Никогда больше не видеть, не слышать, не вставать...
Она едва-едва успела захлопнуть за собой дверь и упала на кровать. Петька прикорнул рядом, прижавшись к ней. Не вставая, она подтянула к себе плед, укрыла Петьку, укрыла себя и наконец-то закрыла глаза, провалившись в пустоту...
Когда Нина проснулась, в комнате было темно и тихо. В мертвой тишине тикали настенные часы. Прогудел лифт. За стенкой у соседей слышалась бравурная заставка к программе "Время".
- Уже вечер, мама, - не открывая глаз, произнес Петька. - Мы встаем или спим дальше?
Нина не ответила, погладив его мягкие волосы.
Зазвенел телефон. "Нас нет дома, - мысленно ответила Нина. - Нас нет нигде".
Сработал автоответчик, и в комнате раздался голос администратора Пестровой:
- Госпожа Силакова, агентству стали известны некоторые моменты вашей личной жизни. Вы позорите... люди, подобные вам, позорят образ модели. Вы дискредитировали наше агентство. Контракт с вами расторгнут. И в агентстве просим больше не появляться. Это коллективное решение всех девушек и приказ Натальи Ашотовны.
"Кто такая Наталья Ашотовна? Не знаю, - подумала Нина. - Наверно, ошиблись номером".
Петька под боком зашевелился и выпутался из-под пледа. Нина попыталась его придержать, но он спрыгнул на пол и прошлепал в туалет. Оттуда его легкие шаги - шлеп-шлеп-шлеп - направились на кухню. Нина слышала, как открывается и закрывается холодильник, как гремят тарелки и чашки. Она помнила, что ребенка надо покормить. Но у нее не было сил подняться.
У нее не было сил жить.
После длинного, требовательного звонка снова сработал автоответчик. На этот раз Нина услышала голос матери:
- Ниночка, доченька, родная моя... я сама не видела, мне рассказали... Вас по телевизору показывали... Я им не верю, они всегда врут, по телевизору... про Сашу врут! Я вас всех очень люблю. Саша был не такой! Горе у нас, доченька, горе у нас великое... но держись, слышишь! Вы приезжайте ко мне! Я от тети Нюры звоню, она передает привет. Говорит, мы все - за тебя. У нас все тебя тут любят, и все передают привет.
