– Течение переменилось, – повторил старик, и лицо его стало очень серьезным. – А мне всю ночь не спалось, и сейчас мучает беспокойство. Ты не замечаешь ничего необычного, Такэно?

Мальчик внимательно оглядел залив, берег, прислушался к шуму прибоя, подставил щеку ветру и взглянул на небо.

– Нет, дедушка Сэн.

– День сегодня ясный и тихий, ветер совсем легкий, безобидный, на горизонте не видно ни облачка; нигде нет никаких тревожных признаков, – так ты сказал бы, мальчик, если бы не побоялся в третий раз за утро нарушить приличия в беседе со стариком. Ты прав, наши зрение, осязание и слух не дают сегодня повода для тревоги. Однако есть еще внутреннее чувство, а оно острее, чем внешние ощущения. Я говорил об этом нашим рыбакам, когда они на рассвете готовились выйти в море. Надо мною посмеялись. Невзирая на уважение к моим сединам, надо мной часто смеются, Такэно.

Мальчик смутился и потупился. Старик издал короткий невеселый смешок.

– Знаешь, что мне ответили рыбаки, Такэно? «Уважаемый Сэн, мы благодарны вам за предупреждение», – и продолжали собирать свои снасти. А когда я уходил, я слышал, как один из рыбаков процедил: «Великий просветленный Сэн». Тут все они захохотали. Да, на Будду я не похож, Такэно.

– Извините, дедушка Сэн, но что вы чувствуете, чего надо опасаться? – почтительно спросил одолеваемый любопытством мальчик.

– Если бы я действительно был просветленным, я бы ответил тебе, чего надо опасаться, мальчик. Но в том-то и беда, что я ощущаю опасность, но не знаю, откуда она нам грозит. Может быть, это просто стариковская мнительность. Может быть… Но рыба ушла с мелководья на глубину, и крабы исчезли неизвестно куда; я не видел, чтобы рыбаки вытаскивали крабов сегодня, Такэно.

– Что же нам делать, дедушка Сэн?

– Ждать. Когда мы ничего не можем сделать, нам остается только ждать. Садись рядом со мной, мальчик. Лучшие достоинства мужчины – это терпение и спокойствие.

Сидеть на твердой каменистой земле было очень неудобно; к тому же, солнце жгло немилосердно, а тень от широкой соломенной шляпы закрывала только плечи, но не спину и грудь. Куртка Такэно накалилась, и он чувствовал себя так, как будто на живот и поясницу ему положили горячие камни.

Во рту пересохло, страшно хотелось пить, но Такэно не догадался взять с собой воду, когда пошел со стариком. У Сэна тоже не было воды, однако его, казалось, нисколько не беспокоила жажда, так же как и зной: старик неподвижно сидел на солнцепеке и даже не отмахивался от назойливых мух, непонятно откуда взявшихся на горной вершине.

Такэно уже раза три порывался спросить, не пора ли спуститься вниз, но каждый раз подавлял в себе этот порыв, потому что твердо решил дождаться, пока старик сам предложит вернуться в деревню.

День по-прежнему был тих и ясен; ветер – и тот перестал дуть, хотя его дуновение было бы очень кстати в такую жару. Мальчик подумал, что рыбаки были правы, не прислушавшись к предупреждению Сэна: на море был полный штиль, и рыбацкие лодки застыли на неподвижной глади океана.

Такэно громко вздохнул, пытаясь обратить на себя внимание старика и вызвать его на разговор. Сэн слегка поднял вверх ладонь правой руки, то ли предостерегая мальчика от ненужной болтовни, то ли призывая Такэно подождать еще немного.

Мальчик горестно подумал о том, как весело начинался сегодняшний день и как тоскливо продолжился. Снова вздохнув, он нагнулся, уперся руками в колени скрещенных ног, – и вскоре задремал…

Его разбудил сильный порыв ветра, едва не сорвавший шляпу с головы мальчика. Такэно схватился за нее, и напуганный внезапным пробуждением, лихорадочно огляделся: день был все так же ясен, но спокойствие, разлитое прежде в природе, исчезло. За первым порывом ветра налетел второй, потом третий, один сильнее другого, затем ветер подул с нарастающей силой, пока не достиг такой мощи, что Такэно упал навзничь на землю, подсунув шляпу под грудь, а руками уцепившись за камни.

– Дедушка Сэн! Дедушка Сэн! Что это? – в ужасе закричал мальчик.

Старик, тоже распластавшийся на земле, обернулся к нему и тонким старческим голосом прокричал в ответ:

– Держись и смотри!

«Как мне смотреть, если лица нельзя поднять?» – едва не выпалил Такэно.

Прошло немного времени, и ветер поутих. Мальчик поднялся на колени и взглянул на океан. От былого затишья не осталось и следа: высокие волны вздымались, сталкивались между собой и рассыпались.

Лодки рыбаков снесло из открытого моря к входу в бухту; на одной из них ветер сорвал спущенный парус, плохо привязанный к мачте; все лодки шли под веслами, отчаянно стремясь скорее достичь берега.

Вдруг странный шум раздался слева от Такэно. Мальчик посмотрел туда и открыл рот от удивления: чахлый куст на склоне горы сам собой вылезал из земли, разбрасывая камни корнями. Ветви и листья куста дрожали мелкой дрожью, как дрожит, обычно, человек от сильного испуга.

– Дедушка… – хотел сказать Такэно, но тут и гора задрожала, а после плавно качнулась из стороны в сторону.

Мальчик опрокинулся на спину.

– Землетрясение! Землетрясение, дедушка Сэн! – отчаянно завопил он.

– Не бойся, это не здесь, далеко, – сказал старик. – Сюда доходят только его волны. Волны и страх… Волны страха… Вот что я чувствовал, и отчего был испуг на земле и на море.

– А гора не упадет? – перебил Такэно старика, совершенно забыв и о приличиях, и о сдержанности.

– Эта гора стоит от начала времен. Она пережила много землетрясений – и не разрушилась, – проговорил Сэн со снисходительной улыбкой. – Но если ей все-таки суждено упасть, то, конечно, не тогда, когда на нее взошли старик и мальчик. Не для того простояла она бесчисленное множество лет, чтобы дождаться именно этого момента. Не бойся, говорю тебе; не бойся и смотри на море.

Рыбаки продолжали грести к берегу. «Разве не лучше им было бы остаться в океане и там переждать волнение? В заливе Дракона и в хорошую-то погоду плавать опасно», – хотел спросить Такэно, но постеснялся.

– Нет, – покачал головой Сэн, будто прочитав его мысли, – это не шторм. Гляди!

Большая Волна появилась в океане. Она была такой громадной, что вся толща воды от самого дна поднялась наверх, обнажив морские глубины. Стремительно неслась она к берегу, и слышен был уже ее нарастающий рев, в котором потонул многоголосый крик рыбаков, а вместе с ним крики жителей деревни.

Сердце Такэно перестало биться, он не мог шевелиться, не мог говорить. Он чувствовал, что еще миг, и он умрет.

Старик крепко обнял его.

– Смотри, смотри, – шептал он.

Большая Волна настигла рыбаков, когда они миновали первые скалы залива. Рыбацкие лодки вначале упали вниз в гигантскую впадину перед Волной; одну из них разбило о камни, и Такэно видел, как в воду посыпались человеческие тела. В следующее мгновение вся мощь Большой Волны обрушилась на накренившиеся лодки, и их не стало видно.

Мальчик стиснул руку Сэна, отвернулся и всхлипнул.

– Смотри! – сказал Сэн, дернув его за куртку, и в голосе старика послышалось непонятное торжество.

Такэно поспешно вытер глаза и глянул на бухту. Большая Волна затопила все скалы залива Дракона, даже самые высокие; она была грозной и могучей, она угрожала берегу, она несла неминуемую смерть, – нельзя было и подумать о том, чтобы противостоять Волне. Но вопреки всему, одна рыбацкая лодка поднялась на ее гребень, – одна-единственная, последняя лодка! Рыбаки на ней дружно налегли на весла, и лодка держалась на поверхности, осыпаемая водной пылью. Сила гребцов была ничто по сравнению с силой Большой Волны, но они преодолели ее!

Такэно закричал от восторга.

– А, ты понял! – воскликнул старик.

Большая Волна ударила в берег. Гора дрогнула; чахлый куст на склоне вновь поднялся из земли и тут же опустился. Половина его корней висела в воздухе, но куст удержался на земле.

– Деревня! Что с деревней? – испуганно спросил Такэно.

Старик не услышал его вопроса.