Сережка смотрел на мать с недоумением, собирался что-то спросить, но в это время вошла секретарша и удивленно приподняла брови.
- Уже? Быстро управились. Надеюсь, все в порядке?
- Маленькая закавыка получилась, - холодно отрубила Тася и снова пошла в кабинет.
Директор ждал, стоя у стола. Он читал ее диплом. При появлении Таси нашарил папироску в портсигаре и закурил. Несколько яростных затяжек окугали лицо его дымом, и, отгородившись этой ненадежной завесой, он заговорил торопливо, словно боялся, что его прервут:
- Вот ведь гора с горой... неожиданно, понимаешь... Мне звонили из обкома, а я думал, совпадение фамилий... да ты сядь... конечно, такое дело оглоушит, но убегать-то зачем?
У Таси была давняя спасительная привычка: в трудные минуты читать что подвернется на глаза и складывать буквы попарно. Пока директор лепетал торопливо и бессвязно, она успела пробежать заголовки газет, лежавших на столе, и несколько справиться с собой.
- Хорошо, если вы так и будете думать, что здесь простое совпадение фамилий, - голос ее начал пресекаться, и директор перебил ее, изо всех сил стараясь убрать с лица натянутую улыбку:
- Я ведь... Все же интересно, как ты в нашу эмтээс попала... я думал... все-таки... ты вот на агронома выучилась? Специальность... Ничего, нужная специальность. Нам вот нужны агрономы...
Было до странности неловко смотреть, как этот немного грузный, по виду степенный человек с открытым лицом заикается, не зная, что говорить. Должно быть, смятение, в котором потонули и его обычное добродушие, и прямота, помогли Тасе совсем преодолеть растерянность. Она заставила себя говорить почти твердо:
- Попрошу скорее проделать все формальности и направить в колхоз, бежать мне действительно не следует. Есть на свете такое, от чего, по-видимому, не убежишь.
Директор сидел не поднимая глаз. Деловой тон Таси подействовал на него. И все-таки по вздрагивающему веку, по этому беспрерывному прыганью изувеченной руки можно было догадаться, что творится в его душе. После продолжительного молчания он прямо взглянул на нее.
- Я конечно, не имею права советовать вам, тем более учить, но это касается в большей мере вас, чем меня. Вы не думаете, что нам будет не совсем... э-э...удобно в одной эмтээс... может быть, стоит подумать о переназначении. Я бы мог в соседнюю...
- Не заботьтесь о моих удобствах, - перебила его Тася и, презрительно усмехнувшись, добавила: - Поскольку назначение сделано, я менять его не собираюсь. Хватит с меня. - Она покусала губу и закончила: - О своем благополучии не беспокойтесь, я не мстительная...
- Да не в этом дело, - поморщился директор. - Ваше право судить обо мне как угодно и поступать со мной как вам заблагорассудится. Но, концы-концов, я сейчас меньше всего думаю о своей персоне.
- Я приехала работать, у меня ребенок, - повышая голос, отрубила Тася, будто не слыша его слов. - Будьте добры определить меня на место, большего я не требую.
- Это ваш мальчик там, в приемной?
- Мой.
- Замуж выходили?
- Где уж нам уж выйти замуж! - нервно, с глухой болью рассмеялась Тася. - Без замужа сумела, своим умом дошла...
- Вы очень изменились, погрубели...
- Разве? Удивительно! Как это я умудрилась огрубеть?! - опять рассмеялась Тася, и в голосе ее зазвенели слезы. И, снова резко перескочив с дурашливого тона на серьезный, точно размышляя вслух, выдохнула: - Да-а, глупенькой, беззаботной девочки на свете уже нет. Она умерла восемь лет назад, восемь лет! - Тася покачала головой и снова закусила губу, чтобы не разреветься.
Директор снова полез за папироской и, громко кашлянув, взял в руки ее диплом.
- В Лысогорске учились?
-Да.
- Каким образом туда попали?
- Долго рассказывать.
- Угу... Ну вот что: завтра поедете в колхоз "Уральский партизан". Колхоз крупный, работы много. Тяжелый колхоз. Но больше никуда направить не могу. Везде агрономы уже есть. - Директор помолчал и прибавил, уткнувшись взглядом в стол: - Не подумайте, будто я нарочно туда спроваживаю.
- Далеко колхоз?
- Нет, в двух километрах.
- Тогда я постараюсь сегодня же уйти туда. Попрошу дать команду, чтобы без задержек оформили. И денег дали, аванс, что ли. Мы поиздержались в пути.
- Сегодня так сегодня, - виновато буркнул директор, - только у нас транспорт в разъездах, подождали бы... - Он замолк на полуслове и больше не заговаривал.
"Это самое подходящее время, чтобы уйти", - подумала Тася и поднялась. Уже от дверей она обернулась:
- Скажите, Николай Дементьевич, вы в партию вступили?
Директора так и передернуло.
- Вступил, - глухо промолвил он и испуганно ждал еще чего-то. "Вот оно, начинается!" - холодея, подумал он, но Тася больше ничего не спросила, а, бросив на ходу что-то похожее на "всего доброго", вышла в приемную.
Сережи там не оказалось. Тася отыскала его в красном уголке, принесла сюда чемодан и достала мальчику бутерброд.
- А ты? - спросил он у матери.
- Я? Я не хочу, Сережик... сыта. - И мальчику показалось, что она вот-вот заревет. Тогда он решительно сунул ей бутерброд обратно и заявил:
- Не буду я один есть.
Пришлось Тасе отломить кусочек и жевать, жевать хлеб, который сразу стал тугим и горьким. В горле стоял твердый, как железо, комок, и она никак не могла проглотить хлеб.
Часа через три Тася Голубева с Сережкой вышли из конторы МТС. Они направились вдоль берега реки Кременной к деревне Корзиновке, где находилось правление колхоза "Уральский партизан".
Стояла все такая же тихая и сырая погода. По реке плыли и покачивались пестрые листья. Местами течение загоняло их табунками в заливчики, и они колыхались у берега, обсыхали на камнях, свертывались, чернели. Мыс острова, который начинался неподалеку от деревни Сосновый Бор, тоже скрывался под настилом листьев. На той стороне протоки маячил стог сена. Из него торчала жердь, и на ней окаменел, подстерегая добычу,. ястреб-канюк. Тишина крутом. Даже было слышно, как в заречной деревушке что-то рубили, а может, колотили вальком белье на реке.
Тася с Сережкой спустились к ручейку, запустившемуся в прибрежном кустарнике. Чуть повыше дороги в ручей был вставлен долбленный из осины желоб. Сережка жадно припал к нему, глотнул студеной воды и начал баловаться, дуя на падающую с желоба струю.
