Дизайнер обложки Екатерина Бирюкова

© Людмила Ржевская, 2020

© Екатерина Бирюкова, дизайн обложки, 2020

ISBN 978-5-4474-5205-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В этот лагерь я попал раненым. Не знаю, кто меня подобрал, кто лечил и сколько времени я выздоравливал. Помню только, что досматривали машины на границе, как началась стрельба. И на этом все мое прошлое для меня закончилось. Когда я открыл глаза, передо мной стояли два солдата, одетые в полевую форму. И говорили они на непонятном мне языке. Потом один из них спросил:

– Ну что, Иван, пришел в себя?

– А разве я Иван?

– Нам все равно, кто ты, для нас ты Иван. Жить хочешь? – спросил он. – Тогда выздоравливай быстрее и поедешь с нами.

– Жить все хотят, – ответил я.

– Вот и правильно, только дураки умирают за идею или за родину. Наша родина – это наша Земля. Родина там, где тебе хорошо живется, где тебя уважают и ценят и хорошо платят. Мы через два дня приедем за тобой. За тебя тоже хорошо заплатят там, куда мы тебя доставим.

Он говорил на русском языке, потому что я его понимал, хотя совсем этот человек не был похож на русского, скорее на китайца, корейца или вьетнамца. Второй же с ним явно был кавказец с длинной бородой и четками в руках.

– Ты помнишь свое настоящее имя и откуда ты? – спросил он. Я подумал, что не стоит им рассказывать, кто я и откуда, ради безопасности своих близких людей. И ответил:

– Я ничего не помню, даже имени своего не знаю, не помню, что было со мной.

– И такое бывает, – сказал китаец, – после ранения в голову забудешь все. Но это и к лучшему. Там тебе дадут новое имя, подправят лицо, научат всему, и ты снова станешь человеком.

Они действительно приехали за мной через два дня. Я был еще очень слаб, едва мог подняться с постели. Они подхватили меня под руки и усадили в машину. Ехали мы часа два по очень крутой дороге в гору, потом спускались к лесу, и наконец я увидел за проволочной оградой обычные солдатские казармы. И я не ошибся, это действительно были солдатские казармы. Только вот чьи они, оставалось загадкой. Меня привели в кабинет, где сидели два человека в военной форме без опознавательных знаков.

– Кто он и что умеет делать? – спросил тот, что сидел за столом.

– Пока ничего. Иван, мы его так назвали, был ранен в голову, наши его выходили, по всей видимости, он русский. Но не помнит даже своего имени, болел больше месяца. Думаю, что вам Иван будет полезен, – говорил китаец, кавказец же все время молчал.

– Красавчик, такой нам очень нужен для покорения женских сердец. Отведите его в лазарет. Пусть покормят, а потом к нашему психиатру, – приказным тоном сказал военный и кивнул китайцу. – Дорогу знаешь, не первый раз ты нам свои трофеи доставляешь. О цене поговорим после осмотра твоего красавца нашим доктором. Сам понимаешь, я рисковать не могу.

Китаец кивнул, поклонился, и мы вышли из кабинета.

В лазарете нас встретили врач и медсестра. Обе женщины смотрели на меня так, словно я был привидением.

– Боже, какой худой! Тебя как зовут, доходяга?

– Наверное, Иван.

– Ну да, оттуда все Иваны приходят, – сказала медсестра, – а меня зовут Люба, а докторшу – Света, будем тебя кормить и лечить. И слушайся нас. Будешь слушаться – дольше проживешь.

В палате, куда меня привели, лежали пять человек: два чеченца, два украинца и армянин. Все уставились на меня. Я и впрямь выглядел очень странно: голова была забинтована, а на шее болтался странного цвета шарф с иероглифами.

– Любаша, кто его привел, опять наш китаец? – заговорил с медсестрой армянин.

– Ну конечно, китаец. Видишь, метку оставил, шарф ему на шею повесил, чтобы помнили: ОН – его.

Две недели я провел в лазарете, кормили хорошо. Солдат так не кормят, я быстро поправился, набрал вес. Все больше молчал и слушал, о чем говорили другие. Но из их разговоров я мог понять одно, что скоро нас всех отвезут в какой-то лагерь на какую-то подготовку для дальнейшей работы. Но никто не знал, что это за лагерь, где он находится и чему там обучают. И этот день настал. Нас всех шестерых посадили в микроавтобус и куда-то повезли, ехали долго. Окна в автобусе были плотно задернуты белыми шторами, и так они прилегали к окну, что отодвинуть их было нереально.

– Почему нас никто не охраняет? – спросил я у армянина.

– А зачем? – сказал он. – Из этой машины выбраться все равно невозможно. Да и куда бежать? И кто мы такие, если даже имен своих не помним? И документов у нас нет, и что за страна – не знаем, – вздохнул он и отвернулся.

Наконец через несколько часов микроавтобус остановился, и нас вывели на улицу. Мы стояли во дворе большого особняка, обнесенного высоким каменным забором. Меня поразила его высота, примерно два с половиной метра, а сверху колючая проволока.

«Ну точно тюрьма», – подумал я.

Но это не было тюрьмой, на самом деле это был ближневосточный отдел специальной подготовки бойцов с особыми, специальными, поручениями и заданиями, которых отправляли в разные страны планеты. Но расскажу все по порядку. Всех определили в комнаты по два человека. Моим напарником по комнате стал армянин. Нас накормили и сказали, чтобы мы ложились спать, а утром нам предстоит знакомство с руководством базы.

Утром, после завтрака, меня привели в кабинет к доктору. Как я понял, это и был врач-психиатр. Он был высокий, седой, с правильными чертами лица, светло-серые глаза не моргая смотрели на меня.

– Ну, раздевайтесь до трусов, будем вас осматривать, – заговорил он на русском языке, но с небольшим прибалтийским акцентом. – Мне рассказали, что вы русский пограничник, в плен попали после ранения в голову и теперь абсолютно ничего не помните. Полная амнезия. Но это для вас даже лучше. Это очень хорошо в таких обстоятельствах ничего не помнить.

Доктор уложил меня на кушетку и стал водить по моему телу очень странным инструментом, который постоянно пищал и мигал.

– Да, голубчик, ранение сказалось на всем вашем организме, пару месяцев вам придется пробыть здесь, а там видно будет. Раз в вас заинтересованы здешние друзья, не пропадете. Одевайтесь, мне все понятно.

В кабинет к доктору зашел мужчина лет сорока, он что-то спросил у врача на английском языке, а затем, повернувшись ко мне, сказал:

– Хорошо, парень, что ты русский, отныне ты гражданин России, зовут тебя Сергей Скворцов, тебе двадцать пять лет, родом ты из Самары, вырос в детском доме, со всем остальным тебя познакомят, когда придет время. Ясно, Сергей Скворцов?

Так я стал Скворцовым Сергеем.

Потом пошло интенсивное лечение и тренировки. Бег на длинные дистанции, стрельба, изучение языков, в основном учили английскому и русскому языку. А еще искусству обольщения женщин и переодеванию, чтобы мог принимать за считанные секунды другое лицо, другой вид. То есть из молодого крепкого парня превращаться в старика, женщину или вообще в глухонемого калеку. С того момента в комнате я стал жить один. Куда исчезли пятеро остальных парней, я не знал и не спрашивал. В столовой завтраки, обеды и ужины также проходили в одиночестве, пока я завтракал, мою комнату убирали. Но кто это делал, я никогда не видел. Скорее всего, это было необходимо для дальнейшей моей работы в этой организации. Так прошел, по моим подсчетам, год. За это время меня ни разу не выпустили за ворота особняка. Я не знал, где я нахожусь, что это за страна и к чему меня готовят. В комнате, где я жил, вообще не было ни одного зеркала – ни в ванной, ни в коридоре, ни в столовой, куда ходил есть три раза в день. Я даже не знал, как я выгляжу. Но пришел день, когда доктор в своем кабинете подвел меня к одной из закрытых дверей и сказал: