Он как раз с удовольствием облегчался на восточную стену дома, когда услышал позади себя легкие шаги, за которыми последовал резкий укол в область почек. Нож, догадался Ахдио.

— Ух, — дернулся он и обрызгал свой высокий шнурованный ботинок на толстой подошве. — Черт.

— Спокойно, — прорычал кто-то, тщетно пытаясь придать голосу грозные интонации. — Давай-ка сюда свой кошелек, великан.

Нож все еще колол поясницу Ахдио.

— Я вот что скажу тебе, — произнес он, не оборачиваясь. — Ты умеешь бесшумно подкрадываться и, возможно, станешь когда-нибудь настоящим вором. Но, думаю, ты меня с кем-то спутал — я Ахдио.

— Ах, Ахди…

— Наверное, ты не узнал меня здесь, в темноте. Так вот: я тот самый знаменитый огромный Ахдиовизун, злобный и вздорный владелец «Кабака Хитреца», который постоянно носит…

— Кольчугу! — послышался громкий рык, и ножа как не бывало. Будущий вор был далеко не так бесшумен, когда удалялся в спешке, хотя подкрался он к Ахдио весьма неслышно.

Великан с облегчением вздохнул и поправил свою одежду. Сознательно дав вору возможность уйти незамеченным, он медленно развернулся и зашагал к выходу из общественного туалета Лабиринта. Огромной немного вспотевшей ладонью он ощупал свою спину.

«Хорошо, что глупый сопляк не порезал жилет. Ненавижу, когда из него лезут гусиные перья. И какое счастье, что он был настолько труслив и туп, что даже не попытался надавить своим ножом посильнее… Это же наказание — целый день бродить по городу, таская на себе кольчугу!»

Он с сожалением признался себе, что происшествие заставило его понервничать. «Город становится опасным, видимо, в следующий раз придется ее надеть!»

Он вытер о штаны вспотевшие руки и подумал, а не заглянуть ли ему на минутку в «Распутный Единорог». Нет, уж лучше убраться от этого места подальше; совсем неспроста здесь с небрежным видом слоняются два бейсибца, не спуская глаз с притона, по сравнению с которым, как считал Ахдио, его «Кабак Хитреца» был гораздо пристойнее. Вполне возможно также, что где-нибудь притаилась пара-тройка бойцов НФОС, выискивая очередную жертву. Нет, будет лучше, если он пойдет прямо домой и выпьет пивка в компании Любимчика.

Он проследовал вниз по Серпантину и, сделав круг, вышел на Кожевенную улицу. Небрежно махнув рукой громадному (и, что странно, непьющему) телохранителю Аламантиса, пост которому процветающий лекарь удачно определил как раз напротив «Кабака Хитреца», Ахдио завернул во двор своего дома. Он два раза стукнул в дверь и тихонько присвистнул, чтобы успокоить Любимчика, после чего отомкнул оба замка, вначале маленький, затем тот, что побольше, и вошел в дом, положив поперек двери большой деревянный брус.

— Эй, ты, шелудивый мешок костей, папа пришел домой!

— Мррр, — ответил Любимчик в свойственной котам манере и изогнул спину. Ахдио довольно долго стоял, давая возможность черному, отнюдь не шелудивому коту почесать, извиваясь взад-вперед, свой левый бочок о его высокий ботинок. Мурлыкая, кот ластился к его ногам, словно приговаривал: «Хэллоу. Рад тебя видеть. Мой желудок пуст».

— Вздрогнем, Любимчик? Выпить хочешь?

Любимчик издал звук, полный энтузиазма, и полностью утратил остатки собственного достоинства, усердно полируя собой оба ботинка Ахдио, пока тот зажигал масляную лампу. Подойдя к столу, на котором стоял небольшой бочонок, Ахдио откупорил его: это было лучшее пиво Маэдера, оставшееся со вчерашнего вечера. Налив полную кружку, великан еще раз отметил высокое качество напитка: густая шапка пены высилась над кружкой. Ахдио наклонился и обмакнул усы в пену, чтобы не дать ей перелиться через край, затем отставил кружку в сторону и придвинул другую.

Наблюдая за ним, Любимчик встал на задние лапы, опираясь передними на ножку стола и вытянувшись, как струна. Его мурлыканье стало настолько громким, что стол завибрировал.

— У-ух. Погоди, пока спадет пена. Настоящие любители пива знают, что нужно сначала поднять пену, а затем подождать, пока она не спадет. Любимчик. Запомни на будущее.

Кот, чей нос был отмечен забавным белым пятнышком в форме клубники или сердца, и с белым же знаком на одной лапке, издал нетерпеливый звук.

Взяв первую кружку, Ахдио сел на корточки на полу перед широкой миской с ручкой и низкими краями.

— Подожди, — сказал он, наливая «Красное Золото» — в кошачью миску. Любимчик ждал, молча уставившись на пиво и выражая свое нетерпение лишь сильным помахиванием обрубком хвоста.

Грустное зрелище. Хвост любой кошки, да даже его кончик служил средством самовыражения животного, позволяя выказать радость или реакцию на собственное имя. А бесхвостую кошку, пожалуй, можно было сравнить с шепелявившим человеком. Любимчик, однако, видимо, не сознавал своего недостатка и выразительно махал тем, что у него осталось. Можно даже сказать, не просто махал, а колотил им из стороны в сторону, выглядывая из-под массивного бедра своего хозяина. Обрубок хвоста ходил ходуном, словно труба в бурю.

— Пей, Жирняга, — сказал Ахдио и вернулся к своей кружке. Когда он поднес ее к губам, его кот — любитель пива — уже жадно лакал из своей миски, издавая скорее собачьи, нежели кошачьи звуки. Прислонившись бедром к столу и облокотившись на бочонок, Ахдио большими глотками пил пиво, наблюдая за тем, как Любимчик поглощает свое. На лице великана блуждала снисходительная улыбка. Затем она исчезла, и мужчина вздохнул.

Тяжелым ударом для них явилось исчезновение бывшего компаньона и товарища Любимчика — Нотабля, кота-сторожа. Оба, и Ахдио и Любимчик, скучали по большому рыжему коту. Сначала в один из дней к ним неожиданно заскочил Ганс и попросил одолжить ему Нотабля на время. Когда же Ахдио попытался заверить Ганса в том, что Нотабль, кроме него, никого не признает, вошел этот паршивый изменник с высоко поднятым хвостом и начал тереться о ноги Заложника Теней так, будто этот нахальный вор был самым дорогим для него человеком в мире. Так он и ушел — этот огромный кот-сторож — с мелким воришкой в его поход за короной бейсы. Потом Ганс принес Нотабля назад, расхваливая, конечно, его верность, героизм — и особенно громкий голос. Случилось это как раз накануне того, как Ганс в спешке покинул город, прихватив с собой старшую дочь Лунного Цветка, убитой гадалки С'данзо.

А на следующее утро Нотабль пропал. Не находя себе места, Ахдио искал кота, расспрашивая всех подряд, не видел ли кто его. Нотабль исчез бесследно. Единственное, что успокаивало, так это то, что трудно было представить подобного бойца кончившим жизнь в чьих-то зубах. Ахдио тяжело вздохнул и перевернул кружку вверх дном.

— Надеюсь, что он с Гансом, — пробормотал он, опуская руку вниз, и Любимчик дернул своим обрубком в знак согласия. — И если они когда-нибудь вернутся в Санктуарий, я им обоим надеру уши!

Вздохнув в очередной раз, Ахдио решил выпить еще кружку пива, прежде чем пойти пообедать, а потом присоединиться к Троду в подготовке к открытию своего ночного заведения. Он и представления не имел, что эта ночь будет наполнена событиями, как никогда.

Он как раз заканчивал свой ранний обед — обычно Ахдио перекусывал во время работы и наслаждался поздним ужином, подсчитывая ежедневную выручку, — когда услышал у дверей шаги Трода. Трактирщик поспешил снять с двери брус и впустил своего тощего и жилистого помощника. Юноша вошел. Поступь его была тяжела — бум-бум, бум-бум. Ни уродливый, ни красивый: некоторые называли его Хромоногим, другие Тощим, и время от времени тот или иной посетитель кричал: «Эй, Хромоногий!» или «Тощий, пива!» — требуя, чтобы его обслужили. Трод, с одобрения Ахдио, никогда не откликался на подобные призывы. (Отвечая лишь на обращения «Парень», или «Официант», или даже «Эй, ты!».) Если кто-то из новеньких начинал злопыхать по этому поводу и пытался хамить, несмотря на слова хозяина о том, что парня зовут Трод и что неплохо было бы вести себя поприличнее, Ахдио всегда с готовностью вступался за своего помощника. Частенько ему даже приходилось применять силу, пинком вышвыривая за дверь незадачливого посетителя.