Считалочки для детей предпенсионного возраста и совсем другие новые стихи Павел Сурков © Павел Сурков, 2016 Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero Из моей головы Ты мне, Конечно, Не сможешь Поверить, Но ты мне снишься Каждую Ночь. Я закрываю окна И двери В надежде Себе Хоть как-то Помочь, Выгнать Ко всем Чертям собачьим Любые мысли О том, Что ты Где-то Ходишь, Летаешь, Плачешь Как символ вечной И злой Красоты. Наши дороги Не пересекутся, Мы тысячу лет Как с тобой На «вы». Но мысли Когтями В затылок Скребутся — Уходи Из моей Головы! Нет ничего Опасней страдания — Не спрятаться Даже В полночном сне, Ведь ты, Вопреки Моему желанию, Все снишься, И снишься, И снишься Мне. Считалочка для детей предпенсионного возраста Покажи мне, родная, что там у тебя внутри, Рассчитаем на раз-два-три И, как мыльные пузыри, Рассыпаются в прах все мечтания, оседая пылью на пустыри. Расскажи мне, милая, что у тебя в голове — Там бывала мысль или даже две, Про объятия на траве, И про нежных ангелов где-то там, в заоблачной синеве. Ты приснись мне, нежная, в полночь, среди зимы, В этом жутком круговороте тьмы, Где уже позабыто короткое слово «мы», Где два шага от странной тюрьмы до чужой сумы. Поцелуй меня в губы, я знаю, что я не прав, Я перелопатил наново устаревший устав, И, слегка затерявшись в разноточеньи глав, Я пишу нашу книгу, все по косточкам разобрав… Редактор субтитров Я кажусь себе сильным, спокойным и хитрым, Я кажусь себе даже красивым, но В моей жизни есть вечный редактор субтитров, Что всегда выбирает что-то одно — То, что можно забыть, пропустить и даже Выкинуть прочь из потока дней. Он обрежет, закончит и правильно скажет, Он знает, как будет точней. И нелепый зритель моего сериала Попросту не успеет понять, Что из жизни моей, чуть ближе к финалу, Редактор что-то решил убрать, И слова, что растут, как головы гидры, Расцветают, зреют, рассыпаются в прах Обрезает безжалостно редактор субтитров, Незаметный на первых порах. Это он искажает длинные фразы, Их сжимая до точки, без запятой, Он, конечно, хочет, быть понятым сразу — И не важно, что я не такой, И в моей лаконичности, в краткости битвы, В том, что я говорю нелепость и бред, Виноват не я, а редактор субтитров, Которого, кажется, нет. Не ищите меня в другом человеке, Я давно растерял и жалость и грусть — Пусть редактор субтитров уйдет навеки, Как-нибудь и сам обойдусь… Черная музыка
Город заснул, не видать ни зги, машины скопились в пробках. Сладкою жалостью переполняя мозги – жгу остатки последней надежды в топке, Так не бывает, жизнь тягуча, как блюз, нет ни малейшего шанса на импровизацию, Но я уже вообще ничего не боюсь, выпью еще, а дальше впаду в прострацию. Так получилось, все ненормально, я все рассчитал, и мне Хочется рассчитаться со всеми и вся немедленно. Так получилось: по макушку застрял в говне, и как выбираться отсюда, увы, неведомо. Но ничего – нормально, нормально, все боли фантомны, вся радость ушла в песок, Вся жизнь сосредоточена где-то в спальне, но, кроме этого, я ничего не смог. Но ты по-прежнему королева, а я не тяну даже на шизоидного шута. Я читаю, как в зеркале, справа налево, и вся жизнь моя – безразмерная суета. Я превратился в собаку, в тузика, вою и вою, пока не откроешь окно. Слушай, милая, это черная, черная, черная музыка. Это черная музыка. И на душе черно. Страх Как хорошо снова чувствовать страх. Страх за тебя, где бы ты ни была. Горькие слезы на воспаленных губах, Твой силуэт за мокрым лицом стекла. Думать о том, что ты уже далеко, И кто-то другой способен с тобой говорить — Ты на прощанье коснулась меня рукой, Но я уже ничего не могу изменить. Нет ничего такого, что было б ясней — Просто пора убедиться, что нам пора Строить дома и снова седлать коней, И убегать – из вечера во вчера. Ты в первых рядах танцуешь, я у стены Стою соляным столпом, на тебя смотрю, И в этом нет ни твоей, ни моей вины, Но ты боишься услышать мое «люблю». И вот, в ночной тишине, посреди облаков — Мой грешный ангел, не верь, не проси, не трусь, Я справлюсь сам – от обрывов до берегов, Ведь я за тебя ужасно прекрасно боюсь. |
