Миллисент, сказать по правде, ожидала других просьб и несколько растерялась, прежде чем ответить положительно. Но как только она приняла приглашение, к ней снова вернулся аппетит. Кроме того, она была совсем не против выйти из этой несколько душной комнаты, хотя, надо признать, затхлость здесь чувствовалась значительно меньше после того, как властелин песков наполнил ее ароматами благовоний, исходившими от него...

Через небольшой дворик он провел ее в огромный зал. На столике для игры в бридж охлаждалось несколько яиц под маслом и стояли стаканы с апельсиновым соком.

- Я предпочитаю арабскую кухню, - заявила девушка, решив не давать навязывать себе чужую волю.

- Я хотел дать попробовать вам ее перед вашим отъездом, - сказал он несколько неуверенно.

Миллисент замерла с открытым ртом.

- Моим отъездом? - удивленно воскликнула она.

Эмир поспешил объяснить:

- Да. Надеюсь, я не очень вас побеспокоил, могу распорядиться, чтобы вас отвезли в гостиницу сразу же после того, как мы закончим завтрак.

Миллисент падала с облаков. Она с недоверием посмотрела на него, потом напрямую спросила: - Тогда зачем вы меня сюда взяли? В это же самое мгновение ей на ум пришло объяснение. Он получил от нее то, что желал, пока она спала. А теперь отсылал ее обратно. У нее захватило дух.

- Так вы не оставите меня в своем гареме? - закричала она с такой болью в голосе, что ей самой стало жаль себя. Однако она не поняла, испытывал ли то же самое эмир: его голубые глаза выражали лишь досаду, и слова, которые он произнес, объясняли причину этого.

- Я благодарю вас за ваше предложение. Искренне благодарю. Но вы должны понять, что мы, правители, ведущие оседлый образ жизни, должны платить налоги, от которых уклоняются наши соотечественники-кочевники. Администрации удается накладывать руки только на нас, и тогда нам приходится несладко.

Миллисент не понимала, какое отношение лично к ней имеют налоговые проблемы, и она с недоумением взглянула на эмира. Тогда он попытался оправдаться:

- Новый налог добавился к тем, которые уже взимаются с импорта иностранных женщин. Эта роскошь стала поэтому совсем нам не по карману.

Миллисент не верила своим ушам.

- И поэтому вам было достаточно одной ночи, - возмутилась она. - И какой ночи! С девушкой, которая находилась в забытьи!

На этот раз араб удивился. Затем забавная улыбка появилась на его лице.

- Будьте полностью уверены, синьорина, что ничего плохого вам не было сделано и не будет сделано, пока вы находитесь под моей защитой. Я джентльмен, - добавил он после некоторой паузы, чтобы показать, какая обида ему была нанесена.

Миллисент посмотрела на него со смешанным чувством сожаления и убийственной иронии. - Если это так, то очень жаль, - просто заметила она.

Казалось, эмир не мог разобраться в противоречивых размышлениях. Он высказал их ей с некоторой осторожностью.

- Как я понимаю, - сказал он, - возможность стать одной из моих жен не показалась бы вам полностью нетерпимой.

- Я для этого и приехала сюда, - объяснила ему Миллисент.

- Вы приехали сюда? - воскликнул удивленный эмир. - Но вы не приехали - и потом, как бы вы это могли сделать - по собственной инициативе!

- Хочу сказать, что я приехала в эту часть света, - уточнила она.

Затем продолжила, чтобы не дать ему времени прервать ее:

- Я - англичанка и уже совершеннолетняя, что дает мне право поступать так, как мне нравится и как лучше для моего благополучия. Однако мужчины в моей стране слишком заняты своей работой и своими заботами, чтобы создавать вместе со мной мое благополучие. Если иногда, однако, некоторые из них решаются это сделать, то очень редко они могут уделить все свое внимание тому, что делают. В итоге - разочарование как для меня, так и для них. Эмир вздохнул.

- Из опасения делать это плохо я совсем разучилась заниматься любовью, - продолжила девушка. - И многие мои подруги оказались в таком же положении. В глазах ее появилась решительность. - Тогда мы решили кое-что предпринять. Иначе наша страна и страны, подобные ей, могут в итоге потерять всякий вкус к жизни. Так как мы становимся все более невежественными, а наши наставники все больше уклоняются от своих обязанностей, мы решили брать уроки в другом месте. Проходить учебный курс за границей в течение нескольких недель или месяцев - в зависимости от продолжительности обучения. Мои подруги поручили мне провести предварительные исследования. Они собрали деньги, чтобы оплатить мою поездку. Поэтому я не могу подвести их.

Эмир вежливо поинтересовался:

- И что же вас заставило думать, что ваши так называемые летние курсы должны проходить именно в Петре, а не в каком-то другом месте? ,

- Я никогда не задумывалась над подобными вещами, - сухо ответила Миллисент. - Вчера (ей казалось, что это было вчера) я была в Петре и, как все дни вот уже неделю, бродила по самым опасным местам, чтобы кто-нибудь, как вы, украл меня. Чтобы это произошло, я должна была проявить большое терпение.

Она засмеялась:

- Да, легко сказать, "чтобы это произошло"!

Фавзи задумчиво наклонил голову.

- Вы хотите сказать, что бродили одна все это время в этом районе и с вами ничего плохого не случилось?

- И ничего хорошего, - подтвердила Миллисент. - Из чего я делаю вывод, что мне попадались только джентльмены. Или же я недостаточно хороша, чтобы на меня кто-нибудь польстился. - Жестом руки эмир дал понять, что как одно, так и другое предположение было настолько абсурдным, что их не стоило даже обсуждать.

- Прошу меня простить, - сказал эмир, - но боюсь, что я плохо понял цель вашей миссии. В случае, если бы вас кто-нибудь украл, - кто-нибудь, как я, или же, что более вероятно, какой-нибудь кочевник, - какую практическую пользу извлекли бы из этого девушки, которые вас сюда послали и которые ждут вашего возвращения?

- Если бы это был кочевник, такой опыт сам по себе позволил бы мне иметь мнение о том интересе, который мужчины-кочевники питают к женщине, и как это проявляется. Если же это был бы кто-нибудь, как вы, или, например, вы сами, я попросила бы принять по очереди всех моих подруг и держать их в своем окружении какое-то время, достаточное для того, чтобы они могли научиться тому, чему у себя дома их уже никто не думает учить.