Волин кивнул. Яснее ясного: предстоит бессонная ночь. За день Суходольский обнаружен не был - проверили квартиры родителей и жены, установленных знакомых. Искали в столовых, кинотеатрах, на вокзалах Суходольский не появлялся нигде. Предстояло продолжить работу и ночью. Суходольский уехать не мог. Судя по рассказу Лены, денег у него не было совсем, и он намеревался достать их любым путем. Ясно, что путь этот может быть и преступным.

Были приняты, казалось, все меры предосторожности. Целый день с Суходольской провела Таня Богданова, работник уголовного розыска. Тот магнитофон, что Лена, не удержавшись, стащила из квартиры Мавриди, она сдала в ломбард. Так что деньги у Лены были, но Суходольский не шел...

...Люся была дома. Чмокнув мужа в щеку, она побежала на кухню, по опыту зная, что он ненадолго, и на ходу крикнула:

- Позвони Печказовым, тебя Тамара разыскивала.

- Давно? - тревожно спросил Алексей Петрович, ставя на пол сына.

- Нет, с полчаса, может быть, или минут сорок.

- Не сказала, зачем? - Волин уже набирал печказовский телефон.

- Не сказала, - ответила Люся.

В трубке раздался голос Нелли Борисовны:

- Слушаю вас.

- Это Волин, - сказал Алексей Петрович и услышал, как облегченно вздохнула Печказова.

- Слава богу, Алексей Петрович, это вы...

- Что случилось? - перебил ее Волин.

И тут же заговорила Тамара Черепанова. Она, видимо, свято выполняла наказ капитана - при каждом звонке брала трубку второго аппарата.

- Алексей Петрович, опять звонок был. Слушайте, я записала:

"Деньги приготовьте срочно. Скоро снова позвоню и сообщу, как передать. Продавать меня не советую. Хуже будет". Разговор станция зафиксировала - мы недавно только трубку положили.

Тамара замолчала.

- Молодец, Тамара, - похвалил ее Волин, - обдумаем все, и я позвоню.

Итак, шантажист был здесь, в городе. И от замысла своего не отказался. Волин еще раз мысленно перебрал всех, кто как-то причастен был к делу: задержаны Курко, Албин и Чернов. На свободе Суходольский и Урсу... Но с Урсу вроде бы Ермаков разобрался, ему можно верить. Значит, остается Суходольский. Но до чего же дерзок! "Интересно, откуда звонил он на этот раз" - подумал Волин, доставая пальто. Он и забыл, что пришел домой поесть перед трудной работой. Из кухни выглянула раскрасневшаяся жена:

- На столе все уже, давай быстро!

Волин подчинился, передал пальто Алешке, погладил его по голове, подумав с огорчением, что некогда совсем побыть с сыном. Наскоро поев, выпив большую чашку крепчайшего кофе, Алексей Петрович вышел в сумерки. Машина начальника уже стояла у подъезда.

Понедельник. 20.00.

Чернов продолжал молчать. Смотрел затравленным зверем и молчал. Не отвечал ни на какие вопросы. И невозможно было до него достучаться.

Николаев еще днем вызвал участкового инспектора Карцева, разъяснил обстановку, попросил:

- Соберите о Чернове все, что можно, даже в школу сходите. На завод. Почему он завод оставил? О жене справьтесь, ребенке. Так ли уж безнадежен этот разрыв? Озлобился он, - пояснил полковник.

- Озлобился, - согласился Карцев.

В кабинет полковника зашел озабоченный следователь прокуратуры Серов в темно-синем, ладно сидящем форменном костюме, подтянутый, строгий. За ним эксперт Пахомов. Николаев, хорошо изучивший своих ребят, видел едва сдерживаемую Пахомовым гордость. "Закончил экспертизы, - догадался он, ах, молодец какой. Везет нам на криминалистов!"

Полковник был прав.

- Это черновики, - смущенно сказал эксперт, протягивая начальнику исписанные от руки листки, - я не успел оформить, но вот Николай Иванович, - он кивнул на Серова, - просил вам доложить.

- Просил, - кивнул головой Серов, - с такими данными можно твердые выводы делать. Смотрите сами.

Николаев взял первый лист. Опустив обширную описательную часть, нашел глазами крупно написанное слово: "выводы". Прочел. Ясно. Не ошибся Пахомов. Части отмычки из кожуха замка и стержни из квартиры Чернова изготовлены из остова детской коляски. "С высокой степенью квалификации", - написал эксперт.

Ах, Чернов, Чернов, куда приложил свои золотые руки!

Полковник взял следующий лист.

"...Представленные на исследование переплетения", - начал читать Николаев на другом листе, и Пахомов пояснил:

- Это шнур, которым Печказов был связан.

"...выполнены из шнура бытового плетеного с наполнением из отходов полиамидных нитей: артикул 48-030-01-58 производственного объединения "Химволокно". Диаметр шнура 5 мм. Цена 1 р. 90 коп. Этот шнур идентичен изъятому из квартиры Чернова мотку шнура".

Опять Чернов!

Увидев, что Николаев закончил читать, Серов сказал:

- Звонил Горышев. Причина смерти Печказова - асфиксия. Задушен Печказов. Кровь в машине - Печказова.

- И все-таки Чернов молчит, - задумчиво сказал полковник. - Подход к нему мы пока найти не сумели. И Суходольский на свободе.

Он наклонился к селектору, вызвал дежурного, спросил негромко:

- Что-нибудь от Волина есть?

- Молчит, товарищ полковник, - ответил дежурный.

- И этот молчит, - вздохнул Николаев.

Понедельник. 21.00.

Вскоре позвонил Волин и сообщил неутешительные вести: Суходольского не нашли, как сквозь землю провалился. К жене и родителям он не заходил и не звонил.

Слушая капитана, Николаев представлял себе его усталое, расстроенное лицо и мягко сказал в трубку:

- Вот что, Алеша. Я у себя. Жду тебя. - И положил трубку.

Вскоре пришел Карцев. Развязал белые тесемки картонной папки, достал документы. Характеристики у Чернова оказались, можно сказать, безупречными. Вот личное дело школьника Миши Чернова. Крупные, четкие буквы, нестандартные слова. Добрый, отзывчивый, любит читать...

На заводе у Чернова тоже нет замечаний. Здесь слова суше, формальнее. Словно усреднено все. Вроде и гладко, и хорошо, а не поймешь, что за человек стоит за этими словами.

Просмотрев бумаги, Николаев вскинул глаза на Карцева:

- Как же так, Василий Тимофеевич? Ведь неплохой, казалось бы, парень?!

Карцев сокрушенно покачал головой:

- То-то и обидно, что неплохой. Я думаю, у него все с семьи началось, с разлада Сперва его отец бросил, потом уехала мать, потом жена. Вроде не нужен никому. Остался один, выпивать стал. Известное дело, одиночество и водка к добру не приводят. Характеристика-то, - он кивнул на бумаги, гладкая, а я на заводе поговорил с ребятами: совсем другое говорят. Заметили Мишу в выпивке - ругать стали. То есть кругом плохо - дома и на работе. Озлобился, ушел с завода. И друг тут, конечно, помог. Суходольский. А жена-то от Миши уехала в положении. - Карцев вздохнул.