Лидия Ивановна бежала впереди - молодая, легкая, радостная. Через несколько метров изгиб дороги закончился. Лидия Ивановна выбежала к реке и сразу увидела, что ребята столпились у красной легковой машины, глубоко, по самый кузов засевшей задними колесами в низинке.

Молодая учительница подбежала туда, остановилась у красной машины. Обычно шумные, ребята притихли и стояли кучкой.

На заднем сиденье машины, неудобно подогнув под себя ноги, лежал полный мужчина в распахнутом сером пальто. Лицо было полуприкрыто клетчатым пушистым шарфом, но Лидия Ивановна заметила неестественную бледность этого лица.

- Плохо человеку, - заговорила она и сильно постучала по стеклу. Вам плохо, товарищ?! - теперь уже прокричала учительница. Может быть, слишком громко в окружавшей ее тишине.

- Лидия Ивановна, он мертвый, - вдруг сказал кто-то из мальчиков.

Учительница снова заглянула в машину и вновь увидела странную неподвижность, какую-то нелепую позу лежащего.

- Мертвый?! - повторила она, и это показалось ей настолько неестественным, что она не поверила.

Кругом было столько солнца, таяли последние островки ноздреватого снега, на вербе кудрявились пушистые шарики... А здесь смерть. Немыслимо!

Понедельник. 12.00.

- Разрешите, товарищ полковник? - В кабинет Николаева вошел участковый инспектор Гук, расстроенный, целиком еще находящийся под впечатлением утреннего нагоняя, полученного за легковерие и безынициативность.

- Входите! - Голос полковника прозвучал доброжелательно. Он знал меру разносам. Обескураженный инспектор нуждался в поддержке - он получит ее.

Гук почувствовал, что полковник больше не сердится, расправил нахмуренный лоб.

- Товарищ полковник, я Суходольскую привез, - он показал рукой на закрытую дверь. - К зубному врачу она в субботу не ходила.

- И что? - поинтересовался Николаев.

- Все, - смутился инспектор, - плачет теперь только.

- Ну, видите, Гук. На вашей ошибке мы два дня потеряли и, возможно, очень нужных нам два дня.

Гук виновато опустил голову, затем обратился к начальнику:

- Возможно, это не имеет значения, но вдруг пригодится. Сейчас в коридоре Суходольская поздоровалась со смуглым таким человеком из магазина "Радиотовары", с которым Ермаков работает. Он в коридоре сидит.

- Спасибо, Гук, за наблюдательность, сообщим-ка об этом мы Ермакову, пусть поинтересуется, - полковник взялся за аппарат селектора.

Переговорив с Ермаковым, Николаев попросил Гука:

- Зовите Суходольскую.

Волин был на обыске у Чернова, Ермаков занимался с Урсу, и никто в отделе лучше полковника не знал обстоятельств этого дела. Допрос Суходольской должен был дать интересные результаты, и Николаев решил, не откладывая, встретиться с ней сам. Кое-какие справки о ней навести успели. Молодая женщина обладала явными авантюристическими наклонностями. Чего стоит, например, только одна ее служба у Мавриди. В ее-то годы, когда все дороги открыты: учись, работай!

Последние события, и в частности, нападение на Лузгина, позволяли думать о том, что Суходольская как-то причастна к печказовскому делу. Для простого совпадения все слишком сложно.

Николаев решил дать Суходольской возможность рассказать то, что она сама считает нужным. Если в чем-то замешана - будет шанс признаться, заслужить снисхождение: это немаловажно для человека, попавшего в скверное дело.

- Так что, будем рассказывать? - полувопросительно сказал полковник, когда Суходольская появилась в его кабинете. - Начните со знакомства с Печказовым.

Суходольская молча кивнула, достав платок, вытерла слезы. Многое из того, о чем она рассказала, полковнику было известно. О посещениях ею квартиры Мавриди, о связи с Печказовым рассказывали соседи Мавриди и Нелли Борисовна. Лена пыталась приукрасить события своей жизни - явно не хотелось ей признаваться в своей несостоятельности.

- Печказов мне 200 рублей в месяц предложил, а на стройке я меньше получала. Вот и согласилась. Он сказал, у Эммы Павловны есть сбережения, из них и будет платить...

- А теперь о вчерашнем расскажите. Есть основания полагать, что вечер у вас был беспокойным.

Глаза Суходольской опять налились слезами:

- Как это? - переспросила она.

- Вот я и хочу услышать от вас, как это. Почему вы поздно ушли от Мавриди?

- Эмма Павловна беспокоилась.

- А мужа не ждали?

- Мужа?

- Да, мужа, - подтвердил Николаев.

- Ну, обещал он прийти. - Голос Суходольской дрожал.

- Пришел?

Суходольская опустила голову, не решаясь ответить.

- Так пришел муж? - настаивал Николаев.

- Пришел, - прошептала Суходольская и заплакала уже в голос.

Николаев налил ей воды, переждал минуту и предложил:

- Давайте-ка, Лена, все начистоту. Мужчина тот, Лузгин, тоже ведь кое-что рассказал.

Суходольская открыла лицо, явно обрадованная словами полковника.

- Значит, жив он? - с облегчением переспросила она.

- Жив, в больнице.

- Господи, а я так переживала, - сказала Суходольская, и Николаев поверил ей. Переживала она, иначе так не среагировала бы на сообщение о том, что Лузгин жив. Но что крылось за этим переживанием? За кого боялась Суходольская? За Лузгина или за себя и своего спутника?

Николаев молча ждал.

- Я расскажу, - торопливо заговорила Суходольская. - Муж за мной обещал зайти. Я вышла, жду его за домом Мавриди, там скверик такой. Вижу идет. Только прошел дорожку, вдруг за ним мужчина - бегом. Мы - от него, встали за дерево, а когда он поравнялся с нами, Сергей его и ударил.

- Чем ударил? Только правду!

- Кастет у него в перчатке.

"Немудрено, что Лузгин столько времени без сознания пролежал", подумал Николаев и спросил:

- И за что же он ударил мужчину?

- Сказал, что этот тип за ним охотится. И все.

- Где сейчас Суходольский?

- Не знаю, - быстро ответила Лена, - правда, не знаю. Я ему говорила, чтобы в милицию шел, а он только ругался - поздно, говорит. И сказал мне, что сам меня найдет. Может, у родителей? - предположила она. - Уехать куда-то хотел... Я ему денег обещала достать...

Попросив Лену подождать в приемной, Николаев распорядился о розыске Суходольского. И все это время полковника не оставляла мысль: какое же отношение к делу Печказова имеет нападение на Лузгина?