© Виктор Бычков, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Василий Петрович Назаров сидел в зале ожидания железнодорожного вокзала Ростова-на-Дону, коротал время, ждал объявления посадки на поезд до Волгограда. Ему нужен был не сам героический город Сталина, а небольшой городишко Котельниково, что имел неосторожность раскинуть свои серые, невзрачные домишки почти на полпути между областными центрами в калмыцкой степи. Собственно, этот населенный пункт больше известен как крупный железнодорожный узел. Ничего примечательного ни в самом городе, ни в его степных окрестностях не было. Так, заштатный городишко Российской империи, то бишь Российской Федерации. Не так давно он был знаменит учебным аэродромом от Качинского училища лётчиков. Но… Перемены в стране не минули и прославленную, образованную по велению последнего царя России в самом начале двадцатого века кузницу воздушных асов, канула она в Лету, утащив в небытие, в забвение за собой и учебный аэродром в Котельниково. Впрочем, такая же участь постигла почти все военные училища бывшего СССР. Новая Россия во весь голос заявила о своей мирной политике, полностью исключив из военной доктрины такие понятия, как «враги», «обороноспособность», «национальная безопасность».

«Ну, дай-то Бог нашему теляти да вовка зъисты» – пришла на ум поговорка товарища по службе Толика Диденко, украинца, как раз по поводу государственной безопасности. Василий Петрович перебирает в памяти события прошедшей недели, блаженно улыбается, вспоминая встречу бывших сослуживцев. Помимо обязательных в таких случаях «как ты?» да «где ты?», этот вопрос, вопрос безопасности страны, состояние её Вооружённых сил буквально не сходил с уст офицеров запаса. Мужчина хотел было произнести напрашивающееся выражение «бывшие офицеры», но тут же одёрнул себя: бывших офицеров не бывает по определению. Он, офицер, если есть, то на всю жизнь или его попросту нет. «Государевы люди», они и в отставке продолжают мыслить не своими заботами, болячками, а интересами государства. Что с них взять? Такова их судьба. Тот коммунистический лозунг «Раньше думай о Родине, а потом о себе» это поколение офицеров ещё понимала буквально так, как лозунг того и требовал. Находили в этом смысл жизни и ничуть не сожалели о своём выборе профессии эту же Родину и защищать. Вот такие они, их не переделать.

Перед тем, как разъехаться по своим теперешним местам жительства, сходили ещё раз на квартиру однокашника Юрки Мамонова, навестили летчика от Бога, выпускника Качи. Еще в конце 90-х в том последнем боевом вылете на верном Су-24 ему не повезло: был сбит ракетой над зелёной зоной в Чечне. И когда опускался на парашюте, «духи» изрешетили тело пилота, перебив позвоночник и всё остальное, что можно было перебить. Спасли, вывезли к своим подоспевшие десантники, спасибо им. Но инвалидом остался, как не колдовали над ним лучшие военные медики.

Посидели, поговорили, само собой – выпили, вспомнили всё и всех. Василий Петрович ушёл чуть раньше остальных, отказался от провожающих. Лишнее всё это. Зачем бередить душу лишний раз? Мужики мы или кто? Рассусоливать, плакаться в жилетку – ни к чему. Не маленький. Не первый раз с этого вокзала и на этом поезде ездит. Да он уже и привык за последнее время к одиночеству, шумные компании стали тяготить его с некоторых пор.

Назаров не был лётчиком, хотя и оканчивал знаменитое Качинское лётное училище. Буквально на последнем курсе уже перед выпуском в войска медики обнаружили в его теле болячку, с лётной работой несовместимую. Да, переживал, да, страдал. Но конца света не видел, трагедии из этого не стал делать, а перешёл служить в батальон обеспечения при авиационном полку. Начал с должности заместителя командира автомобильной роты. С неё же после многочисленных рапортов отбыл в Демократическую республику Афганистан, где верой и правдой приступил исполнять интернациональный долг в Кандагарском авиационном гарнизоне.

Всякое бывало. В атаку не ходил, однако несколько раз в колонне пригонял из СССР автомашины для нужд отдельного батальона аэродромно-технического обеспечения. Попадал под душманские обстрелы, но Бог миловал, выходил целым и невредимым, хотя рядом гибли, получали ранения сослуживцы. За спины не прятался, однако и голову зря не подставлял. Показушный героизм – бравада, самоубийство, а лейтенант Назаров жизнь любил, чего уж скрывать. Но и в трусости его никто, да и он сам себя упрекнуть не смогут. Отправляли лейтенанта в различные командировки, чаще всего рискованные, где грань между возможностью выжить или попасть в сводку боевых потерь была сведена к минимуму, была настолько незримой, что даже волосы потеряли молодой, «шатенистый» цвет, превратив за короткий срок голову двадцатитрёхлетнего лейтенанта в седую, «как лунь», башку. «Седая башка» – не раз слышал в свой адрес лейтенант, не понимая, то ли это упрёк, то ли это сказано уважительно. Командиры и подчинённые доверяли ему, верили, надеялись на него. Значит, без лишней скромности, он того стоил. Ежу понятно: кого командование отправит в столь рискованный вояж? Конечно, молодого зампотеха. «Для забавы и для смеха держат в роте зампотеха» – вот и затыкал своим молодым лейтенантским телом все дырки, которые возникали в тыловой части авиационного полка. Это к слову, что среди офицерского состава нет так называемой «дедовщины». А куда бы она делась? Ну, не пойдёт же в караул на новогодние праздники убелённый сединой капитан или майор, за спинами которых накрытые салатами оливье столы с домочадцами. Это святое дело молодого лейтенанта. Так и с командировками в СССР из Афганистана. Холостяк, не обременённый семейными узами. Даже если что вдруг и случится, не дай тебе, Господи, так всплакнёт мать-старушка перед фотографией сына, и на этом дело «устаканится». Сирот не останется и слава Богу. Ну а девчонка, что называлась невестой и жила ожиданием предложения руки и сердца перспективного лейтенанта с маршальским жезлом в тревожном чемодане? Переболеет, перегорят в её девичьей груди чистые и светлые чувства к покойному, и выскочит при случае замуж за более удачливого во всех отношениях паренька. Не судьба. Зачастую не люди вершат её, судьбу-злодейку, а обстоятельства, да, может быть, ещё начальство. Оно по определению ближе ко Всевышнему, с ним в одну дудку дуют. Этот тезис капитан Назаров не раз проверял в своей армейской жизни и ещё больше уверовал в него: так оно и есть.

Василий Петрович в очередной раз усмехнулся своим мыслям. Вот и на встрече бывших однокашников тоже вспоминали, рассказывали, хвастались семьёй, детишками… Только ему, Ваське Назарову, не было чем хвастаться, не было о ком рассказывать.

Сразу после Афганистана вернулся в Котельниково, забрал через ЗАГС свою курсантскую любовь Светку Шубину, укатил, увёз её в даль светлую, в такой же, как и родной город молодой жены офицера, заштатный городок пронизывающих ветров и трескучих морозов в Забайкальском крае с нерусским названием Джида. Потом – Благовещенка на Дальнем Востоке; никому не известная станция Калманка и учебный авиационный полк в городке Славгороде на Алтае. В период развала страны и Советской армии служил на забытых Богом и людьми Курилах, откуда и уволился, хотя мог ещё прослужить годиков этак с пяток до полной выслуги в двадцать пять календарных лет. Однако не смогла душа офицера-государственника смотреть, как трещала, разваливалась некогда несокрушимая и легендарная Красная армия, постепенно превращающаяся в некое пристанище бомжей, воров и неудачников по жизни. Ну, да Бог с ней, с новой армией России. Ему уже не ходить под новую строевую музыку, не пожинать лавров победителя под её знамёнами. Правда, душа болит. Да только кто её, душу отставного офицера, брал в расчёт? Родине до некоторых пор нужно было тело его, а не душа. О душе пусть заботится Всевышний, а не Министерство обороны. Кинули в лицо скромную даже по меркам «гражданки» пенсию, пнули коленкой под зад, и – гуляй, Вася! Ты Отечеству больше не нужен, ты стал обузой для него, отработанным материалом. Ему быстрее бы от тебя избавиться.