Она обняла меня и поцеловала. От неё исходил еле ощутимый пьянящий таинственный запах, да она сама по себе была таинственна. Я не знал, сплю я, или всё это наяву. Мы выпили ещё по бокалу какого-то другого не менее вкусного вина, сыграли в несколько карточных игр. Да, я забыл сказать, она была одета в чёрный махровый халат, под которым почти ничего не было и, когда она наклонялась, можно было созерцать её груди идеальной формы и размера, или, когда она клала ногу на ногу, я видел её стройную ногу в чёрном кружевном чулке. Надо сказать, она была небольшого роста, но очень хорошо сложена: стройные ноги, пышные бёдра, тонкая талия, красивые, идеальной формы в меру мускулистые руки, округлые литые плечи.
Я же не был идеалом мужской красоты - не толстяк, конечно, но и не Шварценеггер, физиономия тоже так себе - круглое лицо, небольшие серые глаза, губы только чётко очерчены. Волосы - не блондин, не брюнет, а так, посередине. Но я ей нравлюсь, этой странной девушке, Беладонне, а значит жить стоит.
Я отодвинул полу халата, положил руку на её мягкую красивую коленку и легонько ущипнул. Она взвизгнула, томно прикрыла глаза и откинулась на спинку дивана, закинув голову и предоставив мне возможность созерцать её шейку, тоже нежную и совершенную. Я одной рукой пробирался вверх по её тёплому бархатистому бедру, а другой оголил ей плечи и грудь, благо халат просто запахивался, и замер от восхищения. Затем, уже не в силах удерживать себя, я приник губами к её телу, стал щекотать пальцами её живот, рёбра, спинку. Она только тихо постанывала от удовольствия:
- Господи, как хорошо! Давно меня так никто не ласкал...
Она вдруг вскочила, сбросила с себя халат и осталась в чёрных чулках, крепившихся к поясу, чёрном ажурном бюстгальтере, который не скрывал целиком её грудь, а только поддерживал, выгодно приподнимая её, и чёрных туфлях на шпильке. Она сняла заколку, тряхнула головой, и копна её тёмно-каштановых волос каскадом рассыпалась по плечам. Неповторимое зрелище!
- Но у тебя же есть муж! - слабо возразил я, делая последние попытки противиться этому наваждению.
- Я просто развлекаюсь, и к тому же если два человека чувствуют друг к другу влечение, они обязаны удовлетворить его. Я это изменой не считаю. Тебе что, не нравится? - озабоченно спросила она.
- Нет, продолжай, продолжай. - Я чувствовал, что мой друг уже забился в истерике, пытаясь вылезти из тесных штанов. Она тем временем включила какую-то интимно-возбуждающую музыку и стала исполнять стриптиз, плавно покачивая бёдрами и извиваясь всем телом. Это было нечто среднее между пластикой кошки и змеи. Эта девушка была кошкой, причём большей кошкой, чем любое из этих загадочных существ. Моя голова кружилась, я уже ничего не соображал. Я конечно не единожды видел как женщины танцуют, раздеваясь, но ничего подобного этому, я не видел и не увижу. Тем временем с неё уже слетели лифчик, пояс, она осталась только в чулках. Её тело без единого волоска светилось изнутри, притягивало, манило. Она почувствовала моё состояние, подошла ко мне и, клянусь, взяла меня на руки, как пёрышко и понесла в спальню наверх, извинившись, что спать нам, кажется, придётся на одной кровати.
Она положила меня на огромную кровать, раздела, аккуратно сложив одежду на стуле, и устроилась у меня в ногах. Когда её губы, язычок и пальчики коснулись моего инструмента, я тут же кончил ей в рот и потерял сознание от удовольствия. Она тем временем медленно ласкала и целовала меня, затем одним прикосновением она заставила мой член встать и уселась на него спиной ко мне. Мой друг вошёл в её тренированную пещерку, как по маслу, мне было тепло хорошо там, внутри неё; вид её ягодиц сводил меня с ума, я опять испытал неземное блаженство и извергнул свой фонтан в её нутро.
Затем она перевернула меня на живот, что-то достала и я почувствовал обжигающие удары на своей спине и ягодицах. Эта леди ещё и садистка! Ну погоди, Моника фон Клифф! Я вскочил, грубо опрокинул её на кровать и проделал то же самое с ней, оставив несколько рубцов на её нежной коже. Надо отдать ей должное, она даже не вскрикнула. Может, она не живая?
Затем мы лежали рядом, обессиленные.
- У нас с тобой получилось, как у людей, встретившихся в Доме Свиданий в романе Макса Фрая - мы встретились, чтобы провести вместе одну ночь и расстаться навсегда. Нашим Домом Свиданий был бульвар рядом с Уголком Дурова.
Я попытался возразить:
- Но я не хочу с тобой расстаться!
- Надо, что поделаешь. Мне тоже не хочется, но увы, таковы правила игры. Я обещала, что помогу тебе с твоими проблемами. Завтра я позвоню кое-кому и ты сможешь спокойно отправляться домой и жить дальше спокойно.
- Но я не смогу жить без тебя!
- Сможешь. Ты же как-то жил раньше. Ладно, спать пора.
Она согнала меня с кровати, постелила белоснежное, пахнущее солнцем бельё и заботливо уложила меня спать, накрыв тёплым лёгким одеялом, затем сама улеглась рядом. Засыпая я обнял её и прижал к себе. Мысль о том, что мне придётся оторвать от себя этот кусок меня, была невыносима.
Когда я проснулся, её уже не было дома. Я подошёл к окну. Серый безрадостный туман заволакивал поля, с деревьев, слегка присыпанных снегом, облетали последние замёрзшие листья.
Я принял душ и спустился вниз. В кухне меня ждал завтрак с запиской:
"Поешь, прибери слегка, двери уходя, просто захлопни. Меня не разыскивай, а если найдёшь, не пытайся связаться. Лучше просто выкини из головы. Это не страшно. С твоими делами всё в порядке, можешь смело ехать домой. Беладонна." К записке прилагался план, как пройти на станцию и в какую сторону ехать домой и адрес ремонтной мастерской, где находилась моя машина. Тем лучше, обойдётся без трогательных сцен прощания. Я сложил записку вчетверо и засунул в карман. Затем сделал всё, как она просила и покинул её дачу.
I.
Несколько дней спустя, просматривая газету, я наткнулся на репортаж о выставке-презентации фирм, занимающихся поставками продуктов и увидел Её фотографию. Подпись гласила: "Юлия Арданова, член совета директоров фирмы "Гастрономъ и Ко". Ого, ничего себе! Я вырезал фотографию и вместе с запиской положил в глубину своего письменного стола, в коробку с памятными вещами, затем поставил "Chi Mai" Эннио Морриконе. Эта вещь как нельзя лучше подходила к моему настроению.
