и сейчас, говорила переводчица, венцы ездят к словакам недорого и вкусно поесть в ресторанах Братиславы, купить дешевые, в сравнении с австрийскими, книги и посмотреть за небольшую плату, куда меньшую, чем в Вене, кубинский балет или послушать Моцарта в исполнении Венского симфонического оркестра в помещении Братиславской филармонии.

А что, если Гей каким-то образом, без трамвая, оказался не в Татрах, а в Австрии?

Откуда рукой подать куда хочешь.

А к вечеру, стало быть, он вышел на площадь в городе уже и вовсе недружественной страны и сжег себя, не долго думая.

Это вполне на него похоже, в последнее время он только и говорил об угрозе ядерной войны, даже бытовые проблемы, как считала Алина, перестали его волновать, хотя семья задыхалась в тесных двух комнатках, самому Гею работать негде было, да и частенько жить не на что было.

Но нет, Гей не смог бы уехать куда-то и сжечь себя на чужбине!

Как бы там ни было, идеологический выигрыш от этой акции будет немалый, как сказал бы Георгий.

Империалисты осрамились на весь мир.

Ведь Гей был представлен телезрителям как житель их замечательной страны.

Пилюля эффектная.

Но самому-то Гею, не говоря уже о его семье, какой прок от самосожжения?

Правда, теперь его не будут мучить вопросы, с чего же все началось и чем все закончится.

И тут, как бы незаметно для себя, Алина оказалась лицом к экрану телевизора, на котором показывали... на котором показывали... Алина решила, что это опять бред, хотя и не столь ужасный, и она, встав с кресла, быстренько покрутила туда-сюда ручки телевизора, как бы прогоняя наваждение, но еще четче, еще рельефнее стало изображение голых тел Адамы и Евы.

Наконец Алина открыла замок.

И широко распахнула двери.

Сама же была неподвижна.

Она стояла в коридоре, не переступая порога.

И смотрела на Гея с мягкой улыбкой.

То ли она приглашала его войти первым, то ли все еще колебалась, а стоит ли приглашать вообще.

Наконец она молча вошла в номер, оставив его в коридоре.

Но дверь не закрыла.

Сделать это, очевидно, должен был он.

Однако закрыть - с какой стороны?

- Оставьте церемонии, - устало сказала она. - Я ведь не затем подошла к вам, чтобы упражняться теперь в правилах светского тона.

Этот чертов телевизор!

Алина тотчас прикипела взглядом к экрану.

Надо заметить, что совершенно неожиданно для телезрителя раскрывался образ Евочки, жены Эндэа и, разумеется, ближайшей приятельницы Евы.

Так вот Евочка, эта тихоня, однажды возьми и скажи:

- Мужчина и женщина, то есть муж и жена, время от времени должны изменять друг другу. Это освежает ощущения.

Тщедушная, конопатая, курносая... какая там еще! Смотреть не на что. А вот поди ж ты! Вдруг показала себя не то крупным теоретиком, не то крупным практиком.

- Она просто крупная стерва, - буркнул Адам.

С чем Ева решительно не согласилась.

Она была без ума от Евочки.

Эта приятельница была для Евы своего рода катализатором, который, как говорят химики, ускоряет реакции. Не исключено, что Ева тоже воссоздавала из атомов и молекул кристаллическую решетку своей будущей жизни, и ей был нужен, как говорят не только химики, своеобразный допинг.

Этим допингом и были теоретические высказывания ее лучшей приятельницы.

Кристаллическая решетка будущей жизни?

Оглядевшись в ее номере, Гей заметил тот самый журнал.

Глянцево-роскошный журнал с портретом Президента на обложке.

Он лежал на тумбочке возле постели.

Кстати, постель была разобрана.

То есть вовсе некстати, сказал себе Гей, это мешало ему подойти к тумбочке и взять журнал.

Что, собственно, только и хотелось ему сделать.

- Господи! - сказала Алина, выключая телевизор. - Неужели все это и есть любовь?!

Она знала, конечно, и без подсказки, что это еще не любовь, а может, и вовсе не любовь, хотя иные называют это как раз любовью.

Как ни странно, отметил Гей, в его номере и в номере Алины кто-то оставил два одинаковых журнала, в которых были материалы о разработке в США лазерно-ядерного оружия.

Уж один-то из них он должен взять!

Как бы реквизировать.