– Ну хорошо. Я бы больше уже не мог ждать, любимая.

Он взял Элис за руку, и они взошли к алтарю. Сзади раздался легкий шум – присутствующие рассаживались по своим местам. Элис не обернулась. Она смотрела на Кейрона.

– Лорд Чатэм! – священник прокашлялся в третий раз.

– Да, начинайте.

– Дорогие и возлюбленные… – начал священник, сверяясь с текстом потрепанного молитвенника.

Элис пыталась вслушиваться в знакомые слова молитвы, но тщетно: в голове все смешалось: счастье и озабоченность, радость и страх. Принадлежать Кейрону – ничего другого она так не хотела; но еще столько предстоит решить всего, как еще далеко до ясности в ее судьбе…

– Я вопрошаю вас, и ответьте мне так, как вы ответите в день Страшного суда, когда все тайное станет явным, знаете ли вы, и каждый из вас какие-либо препятствия к вступлению в законный брак, и если знаете, то признайтесь в этом сейчас…

У Элис перехватило дыхание от сурового предупреждения пастора. Значит, если она будет и дальше сохранять свою тайну, ей будет уготован ад? Она решительно выпрямилась. Будь что будет, на этом свете или на том, ничто и никто не помешает ей получить то, что она желает больше всего в жизни.

– Хочешь ли ты взять эту женщину в качестве своей законной жены? – Элис подняла глаза, взгляд Кейрона прожег ее насквозь.

– Да, – Кейрон произнес это глубоким, низким голосом, и Элис вдруг подумала: а может быть, и он думает о том же, что и она?

– Хочешь ли ты взять этого мужчину… – слова священника не трогали сердце Элис; они были не нужны, она уже давно отдала свое сердце Кейрону, еще до того, как сама себе готова была в этом признаться. Слова значили бы не больше, чем повторение того, что уже было сказано сердцем.

– Да, – ответила Элис.

Любящий взгляд Кейрона снова остановился на ней, и она теперь уже мало что воспринимала, кроме этого взгляда. Слова священника, объявившего их мужем и женой, донеслись до нее как какое-то отдаленное эхо – а в это время Кейрон надевал ей на палец инкрустированное рубином кольцо. Были еще всякие поздравления и пожелания, и она что-то на них отвечала – но все это было как в тумане.

Кейрон держал ее лишь за руку, но ей казалось, что она полностью в его объятиях. Тела их еще были чужими, но души уже слились вместе.

– Вы можете поцеловать свою жену. – Священник не успел закончить эту фразу, а Кейрон уже наклонился к Элис и шепнул ей:

– Теперь ты моя, любимая. Навеки. – Его поцелуй – теперь уже поцелуй собственника, господина, полностью лишил Элис способности что-либо слышать, видеть или воспринимать. Она принадлежала ему.

Элис очередной раз нервно расправила складки своего подвенечного платья. После свершения обряда она хотела переодеться, но Кейрон попросил ее остаться в нем на ужин и она охотно согласилась. Пусть когда они войдут в их – теперь уже их общую – спальню, она будет в подвенечном платье.

Она поглядела на яства, расставленные на столе. Неужели он думает, что она будет есть в таком состоянии?

Она осмотрела комнату. В ней чувствовался женский вкус – еще бы, ведь это были покои матери Кейрона. Большая часть помещений Фоксхолла была выдержана в темно-красных тонах, здесь же господствовали цвета лазури и слоновой кости. Розы на обоях придавали комнате какой-то весенний облик, это впечатление усиливалось розовато-золотистой росписью потолка.

Огонь в комнате, ярко пылавший, когда Элис вошла, теперь угасал, то бросая отблеск на ковер и резные ножки брачного ложа, то погружая их в тень. Элис бросила взгляд на вытканное золотом покрывало. Вот сейчас Кейрон войдет, откинет его и…

Последняя неделя была такой сумасшедшей. У нее даже не было времени подумать о том, что произойдет после свадебной церемонии, что сделает их настоящими мужем и женой. Она едва не потеряла свою девичью честь с Кейроном, тогда, в лесу, когда на нее напал кабан, и теперь, когда она сидела и ожидала его, мысли о предстоящем наполняли ее смущением и страхом.

Если бы все происходило у нее в Брайархерсте, то знакомые женщины, подруги что-то посоветовали бы ей, успокоили. А тут она сама себе и мать, и сестра, и служанка, она сама все должна продумать и предусмотреть. Но что? И как? Ладно. Кейрон ее любит, и что бы ей ни принесла сегодняшняя ночь, – пусть будет что будет.

Стук в дверь заставил ее вздрогнуть, она вскочила, едва не опрокинув на пол графин с вином:

– Да!

– Можно? – в дверях показалась копна выгоревших волос, потом сверкнули его глаза – он как подросток, замысливший какую-то шалость – запретную, но очень заманчивую.

Элис кивнула. Она сейчас чувствовала с ним вдвоем как-то неловко, и сознание этого еще больше усиливало ее неловкость.

Кейрон медленно направился к ней, и Элис удивленно подумала: она так занята собой, что даже не обратила внимания, как красив ее супруг. Он любил черный цвет, вот и сейчас на нем были черные бриджи, черная жилетка и черный сюртук, только его отвороты были белые. Да еще и галстук, белизна которого еще ярче оттеняла смуглость его лица. Каждый шаг Кейрона эхом отдавался в комнате: это от его сапог; странно, подумала она, он так редко носил лосины и башмаки, что больше бы соответствовало его положению в обществе.

– Твои сапоги.

– Да? – Кейрон удивленно поднял брови.

– Я раньше как-то не замечала, что ты всегда их носишь. Как будто вот-вот в дорогу.

– С тобой – куда угодно, любимая.

Элис как-то вымученно улыбнулась; Кейрон подвинул к себе стул и уселся рядом с ней.

– Я вижу, Милдред оставила нам кое-что поесть. В другое время я бы заранее спросил тебя, что ты предпочитаешь. Но на сей раз придется довольствоваться тем, что есть.

Элис осмотрела стол: баранья ножка с каперсами и зеленью, сладкий крем, чеширский сыр, грибной соус – все так и манило попробовать себя. А десерт! Ананасы, фиги, виноград, малина…

– Я что-то так разнервничалась, даже аппетит пропал, – призналась Элис.

– Может быть, глоток вина поможет? Не хотелось бы, чтобы ты в самый неподходящий момент упала в голодный обморок, – в улыбке Кейрона чувствовался какой-то намек, и она покраснела. Он вынул пробку из графина и налил ей: бокал темно-красного вина.

– Это французское, из Бордо – там родина мамы. Уверен, она бы предложила как раз это, но если тебе не по вкусу, можно принести что-нибудь другое.

– Нет, нет, – она поднесла бокал к губам; вино оказалось превосходным. Кейрон изо всех сил старался ей угодить, и эта его забота трогала ее – особенно, когда она вспоминала о своих недавних бедах.

– Подожди, – Кейрон наклонился над столом, поймав ее за руку. – Тост! Я пью за мою замечательную невесту. Пусть ничто не разлучит нас никогда!

Элис снова подняла бокал – ее зеленые глаза блеснули каким-то чудесным светом:

– И за моего супруга – который вернул меня к жизни. Вино было теплое и крепкое, его тепло разлилось по ее телу, дышать стало легче.

– Ну попробуй баранины. У нашего повара будет разрыв сердца, если он увидит, что мы не притронулись к его кушаньям. – Кейрон отрезал сочный кусок, полил его соусом и поднес ко рту Элис.

Со стороны это выглядело, наверное, так, как будто взрослый кормит ребенка – странно и непривычно. Тем не менее она послушно раскрыла рот. Она и не ожидала, что это так вкусно.

– Нравится?

– Да, – Элис проглотила мясо.

– Мне все у тебя очень нравится.

Кейрон не спускал с нее глаз, и она опять покраснела в лучах такого откровенного обожания. Его внимание ей льстило, Элис отпила вина из бокала, обронив несколько капель.

– Ой, платье – от вина пятна останутся!

– Ничего страшного, – Кейрон встал, обошел вокруг стола, обмакнул свой носовой платок в стакан с водой и аккуратно, круговыми движениями начал стирать следы от вина на платье. – Вот и все. – Элис поднялась, чтобы ему было удобнее, и покачала головой – такая она неаккуратная!

– Еще много еды. Может, сядешь?

Она снова покачала головой: