Легко заметить, что именно таков принцип композиции в "Контрапункте". Ясно также, что Хаксли немало размышлял над возможностями различных экспериментальных форм повествования. Не будет преувеличением сказать, что постмодернисты 70-80-х годов XX века активно развивают многие высказанные им идеи, в том числе и идею процитированного краткого отрывка.
Строя "Контрапункт" как последовательность эпизодов, не имеющих единого сюжетного стержня - вспомним "Желтый Кром", - Хаксли получает возможность показать своих персонажей в разных ракурсах и с различных точек зрения. После эпизода, в котором два персонажа разговаривают о третьем, следует эпизод, где действует этот третий {Много позже этот прием будет использован и развит в романс перуанского писателя Марио Варгаса Льосы "Зеленый дом" (1966) (русский перевод: М., Прогресс, 1971).}. Прием этот очень эффективен как раз для раскрытия характеров персонажей сатирических, обязательного для них противоречия между видимостью и сущностью.
Но записная книжка Куорлза и название романа помогают понять не только, так сказать, композиционно-лабораторную технику Хаксли. В названии воплощена сама сущность "романа идей", столкновение разных мировоззрений, жизненных позиций, точек зрения {Это особенно очевидно в оригинале, где обнажена перекличка названия романа - "Point Counter Point" - с выражением "point of view" - точка зрения.}. В записной книжке Куорлза содержится немало свидетельств напряженно продолжавшихся идейных исканий писателя. Очевидно, что внимание Хаксли все чаще переключается с социальной природы человека на биологическую. Черты животных в облике многих персонажей "Желтого Крома", служившие тогда чисто художественным приемом, заменяются теперь аналогиями в моделях поведения. Человеческие поступки получают либо биологическое, либо психоаналитическое обоснование, как в образе Спэндрелла, иллюстрирующего фрейдистский "эдипов комплекс".
Еще в первом романе Хаксли один из героев - провидец и парадоксалист Скоуган - рассуждает о будущем "Разумном Государстве". И уже здесь возникает один из основных мотивов творчества Хаксли - скептическое отношение к научно-техническому прогрессу и пессимистический взгляд на будущее. В обществе будущего Скоуган предвидит три четко разграниченных класса: направляющую интеллигенцию, энтузиастов и стадо; механизацию и автоматизацию, манипулирование сознанием и... отсутствие места для поэзии, для искусства.
Идеи Скоугана, изложенные в "Желтом Кроме" на нескольких страничках, станут центральными в романе "О дивный новый мир".
Этот роман Хаксли принадлежит к жанру "антиутопии", своеобразной разновидности "утопического романа", только с "обратным знаком" изображающего не торжество, а несостоятельность идеального общества будущего, построенного по "разумному" плану.
Англия дала имя самому жанру утопии и первый образец утопического романа в творчестве Томаса Мора. Англия же дала и первые образцы антиутопии. Не следует забывать, что создателем первого мрачного видения будущего на рубеже XIX-XX вв. был Герберт Уэллс, автор романа "Машина времени" (1895).
Хаксли и Уэллса в свое время сравнивал английский критик Ральф Фокс: "У Хаксли... есть много общего с Уэллсом, та же страсть к идеям, придающая жизненность его книгам, которую они никогда не приобрели бы от выведенных в них персонажей, тот же интерес к науке и та же неспособность прийти к какому-нибудь удовлетворительному заключению относительно упрямых фактов современной деятельности. Он, по существу, является тем, чем стал бы Уэллс, если бы он вместо начальной школы в Бромли и Южного Кенсингтона окончил Итон и Оксфорд" {Фокс Р. Роман и народ. - Л., 1939. С. 139-140.}.
Задуманный как пародия на утопию Г. Уэллса "Люди как боги" (1923), "О дивный новый мир" превратился в апокалипсическое видение будущего, своего рода манифест неверия в социальный и нравственный прогресс человечества. В этой книге Хаксли во многом отталкивается от работы Бертрана Рассела "Научное мировоззрение" (1931), которая предостерегала от возможного захвата власти в обществе будущего кучкой интеллектуалов-технократов, стремящихся вместо имущественных классов создать классы биологические. У Рассела также существует целая градация "низших классов", чисто механически выполняющих положенную им работу, и "высших", у которых, несмотря на некоторое разрешение на умственную деятельность, личность тоже подавлена.
В романе "О дивный новый мир" осуществляется пророчество Скоугана о "Разумном Государстве", где нет места ни искусству, ни чувствам, ни самой человеческой индивидуальности, где люди производятся в колбах и воспитываются с помощью гипнопедии. С самого младенчества им внушается, что их судьба - принадлежность к определенной биологической касте - это вершина гармонии и счастья: жуткий, доведенный до гротеска пример манипуляции человеческим сознанием. Как всегда зорко, Хаксли заметил некоторые тенденции в развитии общества и довел их до логического завершения, превращающего землю в механизированный и бездушный рай.
Однако если продолжить сравнение антиутопии Уэллса и романа Хаксли, то возникнут и существенные различия. Уэллс предсказывает постепенную деградацию общества будущего, обострение всех его противоречий, вырождение "высших" и все большее озлобление и одичание "низших" классов, приводящее к всплескам насилия. Перед нами отрицательная динамика (но, заметьте, все же динамика!) развития нашей планеты - от Homo Sapiens к каким-то гигантским паукам или крабам.
"Мировое Государство", показанное Хаксли, на первый взгляд благополучнейшее общество, в котором царствуют "общность, одинаковость, стабильность" (невольно вспоминается лозунг Великой французской революции "Свобода, равенство и братство!"). Здесь действительно нет нищеты, болезней, старения, войн, разрушительных страстей и даже боязни смерти, так как людей с детства готовят принимать смерть как естественный и нестрашный конец. А если и возникают мелкие огорчения, они моментально снимаются соответствующей дозой наркотиков.
