Все это время Тарея наблюдала, как Делраэль становится уверенней, свыкаясь со своей новой ролью, словно он готовился к ней всю свою жизнь. Она размышляла о том, как должен был выглядеть его отец Дроданис.

Сардун тридцать лет прятал ее в Ледяном Дворце. Он держал ее в теле ребенка в надежде, что, благодаря причудам Игры, появится еще один чистокровный Волшебник. Она жила одна среди магических реликвий, бродя по радужным коридорам голубого льда, глядя на белые широкие просторы ледяной долины и отдаленные гексагоны горной местности. Она пристально разглядывала мозаичную карту Игроземья и думала о том, что может произойти в этом мире. Она даже вообразить себе не могла, что увидит когда-нибудь то, что уже увидела.

Когда-то Сардун собирался выдать ее замуж за Энрода из Тайра. Но у Энрода и Сардуна было слишком много разногласий в прошлом и будущем, в том числе и относительно роли расы Волшебников. Тарея никогда не видела Энрода. Тот так никогда и не посетил Ледяной Дворец, чтобы познакомиться с историей Игры, которую Сардун собирал со времен Превращения.

Теперь Тарея встала подле разрушенной крепостной стены и отряхнула колени. Суставы ныли, но не так сильно, как раньше. Ее тело наконец перестало расти. Когда умер Сардун и дворец растаял, развалился на маленькие льдинки, потеряло свою силу заклятие, которое держало Тарею в образе маленькой девочки. Ее тело стало быстро наверстывать упущенное, буквально за недели достигая своей зрелости, - но боль в суставах, мускулах и костях была невыносимая.

Тарея стала высокой и прекрасной, с длинными светлыми волосами и чистой кожей, какая бывает только у тех, кто вырос на холодных гексагонах. Она знала, что Делраэль находит ее привлекательной, а Вейлрет в своей очаровательной застенчивости теряет дар речи при виде нее. Она ловила на себе восхищенные взгляды других мужчин, но все они слишком благоговели перед ней, боясь даже приближаться к последней уцелевшей Волшебнице Игроземья.

Тарея чувствовала себя неловко среди людей. Она жила среди них, но держалась обособленно. Целых три десятилетия отец заставлял ее изучать историю Игры. Он заставлял ее учить Правила, внутренние и внешние, со всеми их нюансами и лазейками. Сардун заставил ее поверить, что Игра таит нечто, предназначенное именно ей, что она не обыкновенный персонаж. Поэтому Тарея сторонилась остальных.

Неподалеку от нее Брил что-то бормотал вполголоса. Она видела, как он сидел, плотно сжав губы и зажмурившись, произнося про себя заклинание. Вскоре благодаря его колдовству рядом с дверьми появилась еще одна груда припасов, вызванная из небытия.

Когда Брил откинулся назад с глубоким вздохом, Тарея сказала:

- Я пойду поищу Вейлрета.

Она оглянулась и в слабом свете наступающих сумерек увидела Делраэля, широкими шагами ступающего по тренировочной площадке, то помогая какой-нибудь женщине освоить удар мечом, то показывая новичку, как правильно держать лук. Тарея знала, что Делраэль будет занят этим до наступления темноты, когда уже невозможно будет что-либо увидеть.

Оставив позади шум военных маневров, она стала спускаться к деревне, двигаясь быстро, чтобы сохранить равновесие на крутом спуске. Воздух уже становился прохладнее, и Тарея чувствовала приближение зимы.

В деревне внизу ставили палатки для вновь прибывших. Сквозь тонкие полотняные стены в мерцающем свете свечей и жаровен были видны движущиеся силуэты.

С каждым днем, по мере того как в поселок у Цитадели прибывали все новые и новые новобранцы и годные для военной службы добровольцы, число палаток увеличивалось. Молва о боевой учебе, которую проводит Делраэль, распространилась по всему западному Игроземью. Тарея вспомнила предания о Дроданисе, его брате Кэйоне и их легендарных учениях. Тогда со всех окрестных гексагонов к Цитадели стекались персонажи, чтобы подготовиться к походам через катакомбы и подземные пещеры перед отправлением на обычные для древних времен Игры и охоту за сокровищами.

Усилия Делраэля казались жалкими и отчаянными на фоне рока, нависшего над судьбой целого мира. Делраэль собрал персонажей вместе, выяснил, что они умеют, заставил их учиться. Они оттачивали свое мастерство, овладевали военными хитростями и оказали посильную помощь в битве с армией Скартариса.

Тарея увидела свет, горящий в доме Мостема, который выпекал хлеб и сладкие булочки. Мостем был вдовцом с тремя дочерьми. Он постоянно пытался склонить Делраэля или Вейлрета жениться на какой-нибудь из них. Со времени падения Цитадели Вейлрет и его мать Сайя жили вместе с семьей пекаря.

Одна из дочерей Мостема открыла дверь, когда Тарея постучала. Все три дочери выглядели совершенно одинаково: Тарея могла их различить только по цвету лент в их грязных волосах. Все три были приземистые, коренастые, со вздернутыми носами и раскосыми скучающими глазами, однако вполне добродушные - словом, тип, который через несколько лет можно будет описать как "женщина крестьянского сложения". Девушка растерянно моргала, словно пытаясь вспомнить, что следует говорить гостям, когда они приходят.

- Мне нужно видеть Вейлрета, - сказала Тарея, - он, наверное, здесь работает?

Дочь Мостема шире раскрыла дверь, и Тарея прошла в дом, больше не обращая на нее внимания. Аромат свежего хлеба и закваски вместе с теплом, исходившим из соседнего помещения, где у Мостема были большие печи, наполнял главную комнату.

Вейлрет посмотрел на нее и широко улыбнулся, застенчиво откинув назад свои соломенного цвета волосы. У него был тонкий профиль и яркие глаза, которые слишком часто косили.

- Привет, Тарея!

- Добро пожаловать, Тарея, - проговорила Сайя со своего места у стены. - Я буду очень благодарна тебе, если ты немного поможешь нам, пока будешь разговаривать с моим сыном. - Она показала на лежащую перед ней кучу оружия и доспехов, нуждающихся в починке.

После того как на ее глазах была уничтожена Цитадель, Сайя по собственной воле взяла на себя массу обязанностей. Именно Сайя следила за бесчисленным потоком новобранцев, запоминая, откуда они пришли. Сайя распределяла продовольственные запасы и размещала всех на ночлег: она заботилась о том, чтобы повседневные практические дела протекали как можно более гладко.