Общей судьбой пророков и мыслителей во всех областях науки является неправильное истолкование их учения. Как очень часто бывает в истории, последователи Клаузевица довели его учение до такой крайности, которой сам Клаузевиц и не предполагал. Не разобравшись в вопросе о целях войны, преданные своему учителю ученики Клаузевица причинили больше вреда его первоначальной концепции, чем даже предубежденные и недальновидные его противники.
Однако нужно признать, что и сам Клаузевиц больше, чем кто-либо другой, вызвал неправильное истолкование своей теории. Будучи учеником Канта, он овладел философской формой изложения, не являясь философом в полном смысле этого слова. Его теория войны изложена слишком абстрактно и путано, и поэтому обычный военный, привыкший мыслить конкретно, сбивался с толку, следуя за ходом его аргументации, которая часто возвращалась назад и уводила в сторону с направления, по которому, казалось, вела. Находясь под впечатлением довольно путаных формулировок Клаузевица, он хватался за яркие, броские фразы, постигая только их поверхностный смысл и упуская из виду более глубокое содержание мыслей Клаузевица.
Выражая протест против модной в то время геометрической школы стратегии, он показал, что человеческий дух безгранично важнее, чем линии и углы оперативных построений. Величайший вклад Клаузевица в теорию войны состоял в подчеркивании значения психологических факторов. С глубоким пониманием он анализировал влияние на военные действия опасения и усталости, значение смелости и решительности. Однако именно ошибки Клаузевица оказали значительное влияние на последующий ход военной истории. Клаузевиц слишком переоценивал сухопутные силы, что не давало ему возможности правильно оценить значение морской мощи. Он проявил известную близорукость, ибо на самом пороге механизированного периода войны заявил о своей уверенности в том, что превосходство в численности приобретает с каждым днем все более решающее значение.
Превращенная в догму, такая заповедь военного авторитета только усилила инстинктивный консерватизм военных, их сопротивление использованию новой формы качественного превосходства, которая становилась все более возможной в связи с изобретением машин. Она также дала мощный толчок к повсеместному введению воинской повинности как самого простого средства обеспечения максимально возможной численности войск военного времени. А поскольку психологические факторы и подготовка войск игнорировались, то это означало, что армии стали больше подвержены панике и внезапному развалу. Раньше, хотя и не всегда, все же стремились формировать войска из хорошо вымуштрованных (подготовленных) солдат.
Клаузевиц не внес каких-либо новых и ярких прогрессивных идей в тактику и стратегию. Он не творил, не двигал мысль вперед, а только систематизировал проблемы. Его учение не оказало такого революционного влияния на ведение войны, как внедрение дивизионной системы, созданной в XVIII веке или появление теории использования подвижных бронетанковых войск в XX столетии. Но то чрезмерное внимание, которое Клаузевиц уделял изучению некоторых отсталых форм войны при попытке обобщить опыт наполеоновских войн, способствовало тому, что можно назвать "революцией наоборот" - поворотом назад к межплеменной войне.
Военная цель по Клаузевицу
При определении военной цели Клаузевиц увлекся формальной логикой. Он писал, что "цель военных действий заключается в том, чтобы обезоружить противника" и что "это определение является необходимым для теоретического понимания войны".
"Чтобы заставить противника выполнить нашу волю, мы должны поставить его в положение более тяжелое, чем та жертва, которую мы от него требуем при этом. Конечно, невыгоды этого положения должны, по крайней мере на первый взгляд, быть длительными, иначе противник будет выжидать благоприятного момента и упорствовать. Таким образом, всякие изменения, вызываемые продолжением военных действий, должны ставить противника в еще более невыгодное положение. По меньшей мере таково должно быть представление противника о создавшейся обстановке. Самое плохое положение, в какое может попасть воюющая сторона, это полная невозможность сопротивляться. Поэтому, чтобы принудить противника военными действиями выполнить нашу волю, мы должны фактически обезоружить его и поставить в положение, очевидно угрожающее потерей всякой возможности сопротивляться. Отсюда следует, что цель военных действий должна заключаться в том, чтобы обезоружить противника, лишить его возможности продолжать борьбу, т. е. сокрушить его".
Влияние Канта можно проследить в дуализме Клаузевица. Клаузевиц верил в совершенный (военный) мир идеалов, признавая "временный мир", в котором эти идеалы могли быть достижимы не полностью. Он указывал на различие между военным идеалом и тем, что он назвал "изменениями под влиянием действительности".
Клаузевиц, например, писал, что, "витая в области отвлеченных понятий, рассудок никогда не находит пределов и доходит до последних крайностей. Совершенно иная картина представляется в том случае, когда мы от абстракции перейдем к действительности". В то же время он понимал, что "если абстрагироваться, то цель войны, т.е. полное разоружение врага, далеко не всегда достигается и не является необходимым условием для мира". Склонность Клаузевица к крайностям видна и в его рассуждениях о бое как о средстве, с помощью которого можно достигнуть цели войны. Он начинает с удивительного утверждения, что единственным средством окончить войну является борьба: "Средство только одно - бой".
Пространной аргументацией он доказывает, что при любой форме военной деятельности "бой является начальным пунктом, от которого исходят все явления войны". Тщательно доказав то, во что большинство готово поверить без доказательств, Клаузевиц заявляет, что "цель боя не всегда заключается в уничтожении участвующих в нем вооруженных сил и может быть достигнута без действительного столкновения посредством одной постановки вопроса о бое и складывающихся вследствие этого отношений". Кроме того, Клаузевиц считал, что "затрата собственных вооруженных сил - тем значительнее, чем больше ориентированы наши намерения на уничтожение неприятельских сил. Опасность этого средства заключается в том, что высокая действенность, которой мы добиваемся, обратится в случае неудачи против нас со всеми ее величайшими невыгодами".
Здесь Клаузевиц сам пророчески предсказал, что должно было случиться с теми, кто придерживался его принципов в Первой и Второй Мировых войнах. Ибо для потомства сохранилась идеальная, а не практическая сторона его учения о бое. Он помог внести путаницу, заявляя, что все другие средства применяются только для того, чтобы избежать риска боя. Он внушил своим ученикам неверное представление о действительности, делая упор на абстрактном идеале. Мало кто мог проследить за его сложными логическими построениями и не дать сбить себя с толку жонглированием философскими терминами. Но каждому запомнились такие звучные фразы Клаузевица, как:
"Война обладает только одним средством - боем";
"Кровавое разрешение кризиса, стремление к уничтожению неприятельских вооруженных сил - первородный сын войны";
"Лишь крупные бои общего характера дают крупные результаты"; "Мы и слышать не хотим о тех полководцах, которые будто бы побеждали без пролития человеческой крови".
Многократным повторением таких фраз Клаузевиц затуманил суть своей и без того не ясной философии войны, превратив ее в простой припев прусского гимна, который воспламеняет кровь и отравляет мозг милитаризмом.
Таким образом, философия Клаузевица стала доктриной, годной для подготовки капралов, но не генералов. Его учение, согласно которому бой есть единственная настоящая форма военной деятельности, лишает стратегию ее сущности и снижает военное искусство до техники массовой резни. Более того, философия Клаузевица побуждает генералов стремиться к бою при первой возможности, вместо того чтобы попытаться сначала создать благоприятные условия для него.
