Поздно вечером, когда мое знакомство с документами подходило к концу, вернулись майоры Валентин Евстафьевич Павлюк и Николай Афанасьевич Кулябин. Они были возбуждены и радостны. В дивизию еще прибыло пополнение, стало известно, что материальная часть истребительно-противотанковой артиллерии заменялась зарекомендовавшими себя с самой лучшей стороны 57-мм орудиями.
Увидев меня, Павлюк довольно сказал:
- Наконец-то явился, пропащая душа! Спрашиваю сегодня Румянцева: "Куда моего комбата девал?" - "Какого, - говорит, - комбата?" - "Алтунина". "Так ведь он еще приказом не утвержден в должности". - "Ну и что из этого? Приказ - бумажка, а мне человек нужен, комбат. Люди его ждут, живые люди". - "Да не кипятись ты, - отвечает. - Убыл твой Алтунин. Вчера вечером убыл. И наверное, уже на месте".
- Николай Сергеевич, - обернулся Павлюк к начальнику штаба, - ввел Алтунина в курс наших дел?
- Да, познакомил. Представил офицерам полка. - Вот и хорошо. В батальоне был?
- Нет еще.
- Вместе пойдем. Как ты, Николай Афанасьевич, не составишь нам компанию?
- Как же, составлю! С Елагиным переговорить нужно. У него там в четвертой роте не создана парторганизация, а политотдел жмет.
- Точнее, рекомендует, Николай Афанасьевич.
- Пусть будет так.
Спустя минут двадцать зашли в штаб батальона - небольшую, но уютную под тесовой крышей избу. Здесь нас поджидали. Среднего роста, худощавый, с черными усами капитан лет сорока подал команду.
- Вольно! - остановил его Павлюк и кивнул в мою сторону. - С новым командиром батальона прибыли. Вам его уже представляли. От себя хочу лишь добавить - фронтовик! Прошу любить и жаловать.
Валентин Евстафьевич взял меня под руку и представил капитана:
- Бухарин Николай Яковлевич, ваш заместитель по строевой части, Александр Терентьевич.
Мы крепко пожали друг другу руки.
- Адъютант старший батальона капитан Охрименко, - представился другой офицер, четко взяв под козырек.
- Заместитель командира но политической части лейтенант Елагин, встал по команде "Смирно" плотный мужчина.
- Иван Иванович, - добавил стоявший рядом майор Кулябин.
Сели за большой, вымытый до желтизны крестьянский стол. Командир полка поинтересовался ходом занятий в батальоне, подготовкой к взводным тактическим учениям с боевой стрельбой. Капитан Бухарин неторопливо начал докладывать. Все его внимательно слушали. Дело коснулось разработок. Адъютант старший представил несколько вариантов.
- Неплохо, - ознакомившись с ними, произнес Павлюк и передал мне: Как ваше мнение?
Разработки в основном были сделаны добротно.
- Разве что обстановку нужно усложнить на отдельных этапах.
- Вот и я об этом, - довольно улыбнулся Павлюк. - Только не немного, а до предела. Заставлять командиров и бойцов трудиться с полной отдачей и даже больше. В обучении должны следовать суворовской формуле: "Тяжело в учении - легко в бою!"
- Лучше пот, чем излишняя кровь, - вставил Кулябин.
Мы обсудили вопросы предстоящего тактико-строевого занятия, стрельб. Зашел разговор о кадрах.
- В ближайшие дни рядовой состав полностью получите, - заверил майор Павлюк. - Недокомплект сержантского состава решить за счет опытных и отличившихся в боях бойцов. Учебная рота понесла большие потери, и рассчитывать на нее не приходится. Офицерами вы укомплектованы.
- Парторга батальона нет, - вздохнул лейтенант Елагин.
- У себя разве не подобрали? - посмотрел на него майор Кулябин. Сколько в батальоне коммунистов - и на тебе...
- Выходит, не подобрали, раз прошу. Офицеры в основном комсомольского возраста. Среди старшин и сержантов есть с жизненным опытом, но грамотешки не хватает.
- Ну, Иван Иванович, тебе вынь да положь готовенького парторга. Неужели так-таки никого и нет?
- Был, и не один, на примете, Николай Афанасьевич, но сами знаете последние бои, а коммунисты шли впереди...
- Хорошо. - Кулябин помолчал. - Подберем вам парторга. Зашел разговор о создании партийной организации в 4-й роте.
И этот вопрос был решен положительно.
Павлюк с Кулябиным ушли.
Говорливая хозяйка лет пятидесяти накрыла стол.
- Нежинских огурчиков не откушать - грех, - начала она украинским говором. - Наш край на всю Россию ими известен. Садитесь и кушайте, я тут и бульбу с салом приготовила. Слава богу, немцы к нам заглядывали редко. Не разграбили, как в других местах.
Огорчать хозяйку не хотелось. Да и, признаться, давно домашнего харча не пробовал - все из солдатского котла, а то и вообще одни консервы. Сел, пригласил за стол ординарца. С удовольствием поели разваристой картошки с хрустящими огурцами, салом и свежей выпечки домашним хлебом, от запаха которого, когда вошли в дом, даже дух захватило.
Время было позднее, а назавтра предстояло рано вставать, поэтому решил лечь спать. Несмотря на хлопотный день, уснуть долго не удавалось: тревожили нахлынувшие дела и заботы. Не хотелось, как говорят, ударить лицом в грязь.
На рассвете мы были на ногах. Деревенская улочка встретила тишиной. Печные трубы выбрасывали в синь неба кудлатые струи белого дыма. Кричали запоздало петухи, в соседнем дворе неистовым лаем заливался пес. От всего этого повеяло родным, но уже порядком забытым. Радостно забилось сердце. Мирная жизнь, отчий дом, как мы мало ценим вас в юности!
Из белых украинских хат выбегали солдаты. Одни с ведрами бежали к колодцу, другие растирались снегом. Кричали, шутили, смеялись. То тут, то там разносились властные голоса - командиры торопили подчиненных.
- Взвод, строиться! - разнеслась команда.
Десятки сапог застучали по образовавшейся за ночь дорожной наледи. Зазвенел оброненный кем-то котелок, послышались взрыв смеха и голоса. Начался новый день, со своими трудностями и заботами, радостями и огорчениями, - день прифронтовой жизни.
Впечатление от расквартирования батальона осталось неплохое. Подразделения были размещены по крестьянским дворам. После траншей и окопов с грунтовыми водами, белорусских болот, морозов и оттепелей, непросыхающей обуви и одежды - это был рай. Люди выглядели бодрыми, в помещениях поддерживался порядок. Неплохо была налажена служба войск. Порадовало меня и то, что подчиненные знали, чем будут заниматься. Чувствовалась твердая рука штаба, офицеров батальона.
Мои заместители оказались людьми знающими. Капитан Николай Яковлевич Бухарин - человек с большим .военным и жизненным опытом, много трудился, задавал тон командирам рот и взводов в требовательности, организации и проведении занятий и учений. Несмотря на разницу в возрасте - Николай Яковлевич был вдвое старше меня, - мы быстро нашли общий язык, стали хорошими товарищами и даже друзьями. Не могу не подчеркнуть: учился у него методике работы с подчиненными, выдержка.
Немало взял и у заместителя по политической части лейтенанта Елагина. Иван Иванович в прошлом - человек самой гуманной профессии - учитель. Родился на Волге. В 1928 году, когда я еще бегал мальчишкой, вступил в партию. На фронт пошел добровольцем. Был политбойцем, парторгом роты, батальона, агитатором полка. Через край хлебнул фронтовой жизни. Несколько раз контужен, ранен. Знал, как говорят, вдоль и поперек солдатскую душу. Потому и шли к нему бойцы за советом и помощью в ночь-полночь. И хотя он повторял: "Не ко мне идут - к партии", личность Ивана Ивановича, его авторитет значили многое в батальоне. Недаром его высоко ценили и знали не только в полку, но и в дивизии.
Много хорошего можно сказать о капитане Охрименко, других офицерах штаба и подразделений. В общем, командный состав батальона подобрался дружный, работоспособный. Дела у нас спорились, нареканий за ход учебного процесса мы не имели.
* * *
В первые дни пребывания в полку меня ждала и приятная неожиданность. Как-то, возвращаясь со стрельб, пришпорил коня и оторвался от общей колонны. Захотелось побыть одному, собраться с мыслями. К этому располагала и погода. После чуть ли не суточного снегопада выглянуло солнце. С деревьев падали первые капли. Ехал, радовался погожему дню, солнцу, свету, тому, что сегодня результаты стрельбы значительно выше, чем были в предыдущий раз.
