Лола прогуливалась по Невскому, машинально разглядывая витрины. Занятие это не доставляло ей удовольствия: витрины оставляли желать лучшего.

«Это не Париж!» – привычно подумала Лола и тут же расстроилась. Ей захотелось в Париж – там шумная толпа, веселые улыбающиеся люди вокруг и совершенно потрясающие витрины, не говоря уже о самих магазинах. Впрочем и нынче вокруг нее была толпа – шумная и веселая. На Невском в летний день всегда полно народу – молодежь, туристы… Разноязычный говор вокруг, не хуже чем в Париже. Вот только погода…

Середина июня, и вдруг неожиданно резко похолодало. Налетел сильный ветер с залива, над Невой нависли тяжелые темно-серые тучи, и сама вода была свинцового цвета. Будет дождь, это точно. Лола поежилась в слишком тонком для такой погоды костюме. Пока не поздно, нужно ехать домой. Но домой совершенно не хотелось – там ждали трое голодных зверей и никого больше. Ее приятель, компаньон и сожитель – в прямом, и только прямом смысле этого слова – Леня Марков по кличке Маркиз отсутствовал по производственной надобности, как он выразился сам.

Вспомнив про то, где сейчас Ленька, Лола нахмурила брови и сжала сумочку в сильнейшем раздражении. В это время ее обогнал мужчина в длинном сером плаще. Мужчина шел быстрой летящей походкой, полы плаща разлетались, одна слегка задела Лолу. Не обратив внимания и не извинившись, мужчина прошел вперед. Лола поглядела ему в спину сердито, вдруг во взгляде ее появилось изумление. Потом изумление сменилось радостью, взгляд ее совсем прояснился, и губы тронула улыбка.

Мужчина стремительно удалялся. Лола ускорила шаг и бросилась вслед за ним.

– Глеб! – окликнула она негромко, так, чтобы не очень оборачивались люди.

Сначала голос ее звучал неуверенно, но потом, приближаясь к мужчине, Лола поняла, что не ошиблась. Ну разумеется это он – эта стремительная походка, этот поворот головы… Он услышал и остановился. Потом обернулся и поглядел на подходившую Лолу. Вот он узнал ее, в глазах вспыхнула улыбка, и у Лолы томительно заныло сердце. Она замедлила шаги и остановилась, потому что это ощущение было прочно ею забыто. Лола думала, что забыто оно навсегда, но вот она снова встретила Глеба – и все вернулось, как будто не было этих лет.

– Неужели это ты? – с улыбкой спросил он, и Лола радостно отметила, что голос у него совсем не изменился, все тот же: низкий, с легкой волнующей хрипотцой.

Тембр его голоса всегда сводил ее с ума. Он оглядел ее внимательно, и Лола мимоходом порадовалась, что сегодня на ней дорогой костюм от Живанши, который прекрасно сидит, и этот цвет пожухлой листвы очень идет к ее ярким карим глазам и темно-каштановым волосам. И прическа прекрасная, утром она была в салоне красоты.

– Неужели это ты, Глеб? – счастливым голосом сказала она.

– Это я, и я безумно рад тебя видеть, девочка, – ответил он и протянул к ней обе руки.

– Какими судьбами? Ведь ты должен быть в Москве… – лепетала она, – хотя что это я, прошло столько лет, все изменилось…

– Дорогая, может мы не будем стоять посреди улицы и предаваться воспоминаниям, – предложил он.

– Не будем! – Лола зажмурилась на миг и ощутила, что все вернулось на круги своя, она снова девчонка, до безумия влюбленная в этого человека.

– Мы зайдем куда угодно, хоть в эту забегаловку, – он не глядя махнул рукой, – и спокойно поговорим.

Забегаловка оказалась вполне приличным кафе. Там было чисто и относительно спокойно. Пока он у стойки заказывал кофе, Лола успела немного прийти в себя. Они не виделись с Глебом лет восемь, за это время она многому успела научиться и очень многое постичь. Она актриса, и нужно взять себя в руки, потому что роль влюбленной девчонки ей никак не походит. Во-первых, возраст; наивность, потупившиеся глазки и вспыхивающие румянцем щеки если и привлекательны, то лет в семнадцать, хотя в наше время и к семнадцати годам многие умнеют. А уж в двадцать семь такое поведение выглядит вовсе непозволительно, Глеб перестанет ее уважать.

Где-то в глубине души появилась мысль, что вряд ли Глеб когда-нибудь ее уважал. Любил – и то вряд ли, скорее, позволял себя любить. Еще бы, когда они познакомились, Лоле было пятнадцать, а ему… дай Бог памяти… лет двадцать восемь… если и меньше, то ненамного.

Так что нужно срочно менять манеру поведения. Лола мысленно возблагодарила Бога, что сейчас она вполне обеспечена, а деньги дают независимость и возможность удовлетворять свои прихоти. Деньги дают также уверенность в себе, а она-то Лоле сейчас очень пригодится. Итак, пускай он увидит перед собой не девчонку, замирающую от одного его вида, а привлекательную молодую женщину, уверенную в себе и знающую, чего она хочет от жизни.

Он принес кофе, сел напротив и поглядел на Лолу.

– Дорогая, – сказал он мягко, – прости за дежурный комплимент, но выглядишь ты изумительно.

«Я знаю, – подумала Лола, – но если он будет так на меня смотреть, я просто растаю под его взглядом, как Снегурочка из сказки».

Она посмотрела внимательно на своего визави и поняла, что годы его не очень пощадили. Он был худощав, как и раньше, ни грамма лишнего веса, но в волосах появилась проседь, а на лице – гораздо больше морщин. Лола прикинула в уме: ему ведь никак не больше сорока, а выглядит он старше своих лет. Но он ведь актер, во всяком случае, был актером, когда они расстались, а грим очень старит кожу на лице. Вглядевшись еще раз в это знакомое лицо, подавив желание провести рукой по длинным волосам, гладко зачесанным и убранным в хвост, Лола поняла, что морщины его совершенно не портят. И еще она поняла, что ее безумно тянет к этому мужчине. Она думала, что все прошло с годами, – ничего подобного. Стоило ему появиться на горизонте – все вернулось.

– Я так рад тебя видеть, – тихо сказал он и погладил Лолу по руке.

Лоле показалось, что в том месте, где он коснулся ее своей узкой ладонью с длинными пальцами, пробежал электрический ток.

Они говорили о чем-то совершенно постороннем, он по просьбе Лолы рассказывал о себе. Лола не очень вслушивалась в его слова, ей хватало музыки его голоса.

– И вот уже некоторое время я живу здесь, – закончил он, – и… девочка моя, ты не находишь, что в этом кафе нам с тобой совершенно нечего делать? Наше место совсем не здесь.

– Ты прав, – тихо сказала Лола, понимая, что вот так просто взять сейчас встать и уйти, бросив на прощанье, чтобы звонил-незабывал, она не в состоянии.

Ведь он же был когда-то частью ее жизни!

– Едем ко мне! – предложил Глеб.

Лола успела отметить, с какой уверенностью он это сказал, зная, что она не откажется. Но ей было уже все равно.

Проснувшись, Лола не могла вспомнить, где она находится.

Голова болела, во рту было сухо, как в Аравийской пустыне, а щека, наоборот, лежала на чем-то мокром.

Первой ее мыслью было, что она явно не дома, а значит, не накормила вчера собаку, кота и попугая, а с собакой к тому же и не погуляла. Леня позавчера улетел в Париж на какую-то важную встречу, оставив на нее весь их домашний зоопарк, а она… Лола мучительно напрягла больную голову, так что кажется даже услышала скрип заржавевших извилин, и наконец вспомнила вчерашнюю встречу с Глебом Хованским, романтический вечер и то, чем он закончился…

Все это было очень странно, потому что она и не думала остаться у Глеба ночевать, и выпила совсем немного…

Почему же тогда так болит голова?

Лола попробовала приподняться и застонала от чудовищной головной боли. На плече у нее лежала тяжелая рука, а подушка почему-то была мокрой.

– Глеб, – простонала Лола, пытаясь сбросить с себя мужскую руку, – Глеб, пусти, я хочу встать!

Мужчина рядом с ней не издал ни звука.

Она не слышала даже его дыхания.

Собрав все оставшиеся силы, Лола убрала его руку и приподнялась на локте.

В комнате был полумрак. Сквозь неплотно задернутые шторы пробивался розоватый утренний свет.