Она говорила очень долго. Пигмеи советовались на своем языке, стараясь понять то, что она им объясняла. Они наконец сдались и, вытащив из мешков светильники, залили в них масло, зажгли фитильки, и каждый поднял свой источник света как можно выше. Теперь видимая часть лабиринта, до сих пор остававшаяся очень ограниченной, значительно расширилась. Сильный запах горящего масла, как и вначале, вызвал у Ануны тошноту, но она не видела другого средства избежать ловушек, придуманных Анахотепом. С поднятыми светильниками они углубились в новый коридор, освещая пространство у каждой встречающейся им двери.

— Там! — вдруг пронзительно закричал Томак, показывая тонким пальцем на силуэт, возвышающийся посреди одного из коридоров. — Это он…

Ануна нахмурилась. Был ли это Упуаут или же то был Анубис? На таком расстоянии трудно рассмотреть — то ли это бог-пес, то ли бог-шакал, так как они были удивительно похожи.

«Ну вот, жребий брошен, — подумала она. — Надо идти туда, другого ориентира нет».

— Запомните это место хорошенько, — бросила она, — а то как бы не сбиться с пути. И погасите лишние светильники, они нам больше не нужны… Их запах мне очень мешает.

Началось медленное продвижение по плитам. Ануна шла первой, стараясь не пропустить возвращения аромата духов, созданных Дакомоном. Она не была уверена, сможет ли уловить его, так как от пыли острота ее обоняния притупилась. Но надо было покончить со всем этим, идти прямо к статуе и не думать ни о чем другом…

Ей удалось обнаружить три коварные плиты. Подходы к изваянию, казалось, были защищены целой сетью пружин. Это убеждало ее в том, что Томак не ошибся. Упуаут указывал дорогу. Его установили здесь, чтобы помочь Ба и кав их непрестанном перемещении между миром живых и миром мертвых. Осталось пройти каких-то двадцать локтей, что соответствовало двадцати гранитным плитам, поскольку длина каждого коридора равнялась четырем локтям, а ширина — двум плитам. Это было и много, и одновременно мало, потому что она подозревала, что Анахотеп увеличил число ловушек вокруг вентиляционной трубы. Требовалась чрезвычайная осторожность. Ей удалось учуять еще пять «ароматизированных» плит, расположенных так близко друг к другу, что трудно было определить их точное местонахождение. Это препятствие надолго задержало ее и стоило ей всей энергии, которая в ней еще оставалась. Когда она наконец положила руку на грудь статуи, то уже еле стояла на ногах.

— Это здесь! — бросил Томак, протягивая худую руку к потолку. — Смотрите!

В гранитном своде зияло квадратное отверстие, но оно было слишком высоко, и рукой до него было не дотянуться.

— О боги! — выдохнула девушка. — Какое же оно маленькое!

Она была поражена… Нетуб говорил о трубе шириной в локоть… Он ошибся! Отверстие, которое рассматривала Ануна, годилось разве что для ребенка, да и то если он сожмет плечи. Пигмеи могли без труда проскользнуть в него, но она?..

Ужасное подозрение закралось в ее сердце. А что, если Нетуб лгал ей с самого начала? Если он заставил ее спуститься в гробницу, заранее зная, что она оттуда не выберется? От страха и отвращения ей хотелось завыть. Что, если он использовал ее, как использовал других? Ведь он был разбойником! Подлец! Она сразу почувствовала, как оборвалась между ними связь, казавшаяся вечной. А может быть, она ошибалась?..

Пигмеи принялись готовить снаряжение. Они разматывали веревки, обмотанные у них вокруг пояса, и привязывали к ним мешки с золотом. Жестами они объяснили Ануне, что будут взбираться первыми, чтобы подготовить и попробовать расширить дорогу и пробить тонкую облицовку, закрывавшую тоннель сверху. Когда все будет готово, ей спустят веревку, чтобы она присоединилась к ним. Покончив с объяснениями, они разделись догола, намазались жиром, потом протянули горшочек девушке, знаками приказывая ей сделать то же самое. Так как она пребывала в нерешительности, один из них сделал вид, что срывает с нее одежду. Ануна кивнула, показывая, что поняла. Если и можно было пролезть в эту дыру, то только голой и скользкой.

Карлики в мгновение ока встали друг на друга. Стоявший наверху тотчас исчез в отверстии, которое жрецы называли «дорогой душ». Он пристроился там, упершись ногами в стенки, и начал делать выбоины, чтобы удобнее было карабкаться наверх. Ануна лишний раз убедилась в выносливости и силе этих маленьких человечков. Теперь-то до нее дошло, почему фараоны старались заполучить их всеми средствами. Неожиданно она подумала, что никогда не могла различить их, даже не знала их имен. Тот, первый, работал быстро. Известковая пыль мелким дождем падала на плечи бога-проводника. Тоннель, уходивший вверх под углом сорок пять градусов, отзывался шумом работающих инструментов. Вскоре карлик исчез из виду. Он продвигался в темном тоннеле, делая выбоины справа и слева и вставляя в них бронзовые крюки, за которые могли цепляться другие. Ануна уселась на пол, прислонившись к стене, чтобы немного набраться сил. Ей ничего не оставалось делать, как ждать и надеяться, что еще не рассвело. От нервного напряжения и страха она уже давно потеряла ощущение времени. Заканчивающаяся ночь казалась ей одновременно и очень короткой, и нескончаемой, как это часто бывает в моменты большого нервного напряжения.

Из трубы выпала веревка. Оставшиеся внизу пигмеи поспешно привязали к ней мешок с золотом. Сокровище для них было самым главным. Они не обращали никакого внимания на девушку и старика, пока все мешки не оказались наверху.

Никогда еще Ануна так не нервничала. Она ощущала свою уязвимость, зависимость от гномов-акробатов. Как они поступят? Что наказал им Нетуб Ашра? Она думала о молодом человеке, о наслаждениях, получаемых в его объятиях, о сладострастии, которое столько раз испытывала, лежа на нем. Она тысячу раз повторила себе: «Я не влюблена в него, я его не люблю. Это всего лишь восхитительная игра…» Но страдания, испытываемые ею сейчас при мысли, что он мог ее предать, заставляли ее усомниться в этом.

Мешки по одному исчезли в тоннеле. При подъеме они терлись о стенки прохода. Ануна предположила, что карлик прикреплял их к крюкам, а потом продолжал восхождение. Она удивлялась, как пигмеям удавалось сохранить столько энергии, чтобы выполнять непосильную для другого задачу. Когда все мешки были подняты, из трубы послышался зов. Оставшиеся карлики поднялись по веревке с поразительной ловкостью. Последний из них, прежде чем исчезнуть, дал понять Ануне, что она должна ждать их сигнала к подъему, потому что проход был таким узким, что в нем можно задохнуться, если оказаться там всем разом.

«Они по крайней мере оставили веревку», — констатировала девушка, глядя на свисавший с потолка пеньковый канат.

Они с Томаком сидели на гранитных плитах, окутанные мраком гробницы. «Я им больше не нужна, — твердила она себе. — Чего ради им поднимать меня… да достаточно ли я худа, чтобы пролезть в эту трубу?»

— Они встретятся с Нетубом Ашрой, не правда ли? — вдруг пробормотал старик, уже часа два не раскрывавший рта.

Ануна вздрогнула. Она никогда не произносила при нем имени главаря грабителей. Откуда старик его знает?

— Как, ты его знаешь? — спросила она. Старик пожал плечами.

— Ах, — вздохнул он, — я знаю больше, чем ты думаешь, потому что именно я организовал это ограбление.

«Он бредит, — подумала девушка. — Не следует с ним спорить».

— Да, — продолжил Томак. — Я придумал это ограбление, я только что вспомнил. План зародился в моей голове, когда я понял, что Анахотеп приказал своим убийцам убрать меня, как только он умрет. Он не хотел, чтобы я пережил его, для него это было невыносимо. Это оскорбляло его… Представь только: простой рыбак с Нила живет дольше фараона, двойником которого он был… Такого быть не может. Следовало разрезать нить моей жизни в тот момент, когда оборвется нить Анахотепа…

Ануна подсела поближе. И тут она поняла, что слышит не старческий бред. О боги! К Томаку вернулась память, в этом не было никаких сомнений. Последствия отравления исчезали, и вместе с этим возвращались воспоминания. Значит, это он все затеял? С самого начала? Она засыпала его вопросами; ее громкий прерывающийся голос звучал в тишине гробницы, и эхо далеко разносилось по переплетениям коридоров.