— Убрать звук, — тихо сказал я.

Ричард поднялся ко мне около восьми. Консьерж позвонил и предупредил о госте, как я его и просил. Ричард постучал, и я открыл дверь.

— Привет! — радостно улыбнулся он. В его руках был большой бумажный пакет, из которого торчало горлышко бутылки.

— Принимай подарки, — сказала Ричард, передавая мне свою ношу.

— Приветствую, — я подхватил пакет и понес его на кухню. — Ричи, располагайся в гостиной, я сейчас!

На кухне я поставил пакет на стол и вытащил из него бутылку. Коньяк, отлично. Что еще? — ага, красная рыба. Ну, сомнительно. Еще — коробка сигар, мои любимые — голландские "Непri Wintermans. Согоnа Dе Luхе". Ну что ж. Я вытащил из кармана трубку домофона, которую специально захватил из прихожей, и позвонил консьержу — Луи, это Генрих. Скажи, там еще гостей не видно?

— Каких гостей? — удивился Луи.

— Ну, с Ричардом пришел еще кто-нибудь?

— Нет, господин Генрих, ваш гость пришел один.

— Спасибо, Луи.

Я бросил трубку на стол рядом с пакетом.

Отлично. Он пришел один, как я и рассчитывал.

Прихватив коньяк и сигары, я вернулся в комнату.

Ричард сидел на диване, положив ноги на журнальный столик. В руках он держал свежую газету, которую я оставил на этом столике.

— Ну что, — осведомился он, — о чем ты хотел поговорить? Предупреждаю, я ненадолго.

— Ничего, мы быстро управимся! — улыбнулся я, доставая из бара рюмки. А куда ты торопишься?

— Ну… через пару часов мне надо быть в центре, — уклонился от прямого ответа Ричард, — так какие у тебя проблемы?

— Да не очень большие, — ухмыльнулся я, — вот, держи! Ричард принял рюмку и вопросительно взглянул на меня. Кажется, он почувствовал мое напряжение — его глаза вдруг стали злыми и пронзительными.

— Какой тост? — спросил он.

— За справедливость, — откликнулся я, подойдя ближе и наклонясь к нему, чтобы чокнуться.

В последний момент он заметил, как я сунул руку в карман, и дернулся, но было поздно. Выхватив электрошок, я ткнул его прямо в грудь Ричи.

Голубая дуга электрического разряда со звонким щелком сорвалась с контактов шокера. Ричи попытался встать, но упал с кресла, беспомощно раскрывая рот. Он был почти парализован. Именно такой шокер я и просил в магазине.

Я быстро накинул на запястья Ричарда приготовленные наручники и поволок его в столовую. Там красовалась другая моя сегодняшняя покупка — кресло для контроля мнемозаписей.

Усадив своего агента, — бывшего, как я понимаю, агента, — я стал тщательно пристегивать его широкими и крепкими ремнями. На креслах есть такие ремни — для безопасности. Чтобы сошедший с ума сенсетив не причинил себе вреда. Ричи только ворочал тазами и судорожно дышал. Как следует приторочив его, я вернулся в комнату.

Подойдя к столу, я дрожащей рукой взял рюмку с коньяком и залпом ее выпил. Поморщившись, бросил рюмку на пол. Коньяк обжег мне язык и горло.

Закашлявшись, я кинулся на кухню, достал из холодильника пакет сока и, разорвав зубами упаковку выпил добрую половину Меня всего трясло. Прямо-таки колотило. Судорожно сглотнув, я вернулся в гостиную. Взял бутылку и отхлебнул прямо из горлышка. Опять запил соком. Потом сел и раскурил сигару Надо дождаться, когда Ричард придет в себя. А пока обдумать, что делать дальше. Нет, план у меня, конечно, был. Но когда все случилось… Я чувствовал себя растерянным.

Мне казалось, что происходящее нереально. Я сжал руки в кулаки и сломал сигару Раскуривая трясущимися руками новую, услышал проклятия из столовой. Поднявшись, отправился к Ричи.

Он уже пришел в себя. Крепкий парень. Когда я появился на пороге, он пытался встать вместе с креслом.

— Не выйдет, — сказал я.

— Что за черт? Ты что задумал? — зло спросил Ричард.

Его зрачки, ставшие холодными точками, буквально сверлили меня. Эта перемена его взгляда не просто пугала — сводила меня с ума.

— Не выйдет, — хрипло повторил я и подошел ближе.

— Генрих, — сказал Ричард, перестав дергаться, — что тебе нужно, зачем ты это делаешь? Я присел на корточки перед ним.

— Ты знаешь, что О'Нил мертв? — Он сжал рот и нахмурился.

— И что?

— В баре мы поговорили с О'Нилом. Я в тот вечер был там.

— И что? — раздраженно повторил Ричард — Он предупредил меня. Ты виноват в его смерти.

И, думаю, в смертях многих других сенсетивов.

Ричард глубоко вдохнул. Медленно выдохнул.

— Генрих, — ласково сказал он, — ты болен.

Развяжи меня, пожалуйста. Мы сходим к моему личному врачу Ты все ему расскажешь, а он поговорит с тобой. Все будет хорошо.

— Нет, — я улыбнулся, — так не пойдет. Это ты доводишь меня до безумия своими выходками. Моя жизнь не стоит для тебя ничего. Я только средство для получения денег Раб. Ездовая лошадь. И когда ты меня загонишь, то что?

Пристрелишь? Из своего «магнума»?

— Генрих, — спокойно сказал Ричард, — у тебя завтра запись. Помнишь? Берег океана, любовная сцена.

— Нет, Ричи, — отозвался я, вставая, — самая главная запись у нас сегодня.

Я подошел к шкафу и вытащил из него еще одну сегодняшнюю покупку. Два спаренных шлема.

Обернувшись к Ричи, я спросил:

— Знаешь, что это такое?

Он не ответил. Я подошел ближе и, распутывая провода, продолжил:

— Это парные мнемошлемы с усилителем. Они обычно продаются в секс-шопах — чтобы богатенькие пары могли полностью чувствовать друг друга в постели. В рекламе сказано, что ощущение связи с партнером потрясающее. Но поскольку это рассчитано на обычных людей, то тут есть усилитель. Не очень мощный, правда. Но если его подсоединить к усилителю этого профессионального кресла…

Я распутал провода, поставил коробку усилителя на стол и воткнул шнур от нее в разъем на кресле. Потом подключил оба шлема к усилителю.

— Генрих, — нарочито спокойно спросил Ричи, — что ты хочешь сделать?

— Я хочу показать тебе, что такое сенсетив.

Думаю, ты никогда полностью не понимал, что это такое. Я надел шлем и, держа в руках второй, подошел к Ричарду — Генрих, ты болен, — взвыл мой бывший агент, — послушай, у тебя приступ! Я не знаю, что ты вообразил, но я ни в чем не виноват! Я хотел только добра! И тебе, и О'Нилу!

— Да, — улыбнулся я, — знаю. Я тоже хочу тебе, Ричи, только добра.

С этими словами я надел на его голову шлем и застегнул ремешки. Он шумно задышал, мотнул головой. Я вернулся к столу сел прямо на пол, включил усилитель и застегнул ремешки под своим подбородком. Темнота навалилась на меня, я привычно шагнул в нее, сам становясь темнотой.

Но вот она взорвалась, и я больше не сидел на полу. Я уже был весь там — внутри своих мыслей.

Я никогда раньше не пользовался подобным прибором. Было очень странно. Я не ушел полностью в себя, я осознавал, что сижу в гостиной, и помнил, зачем я здесь. Мои мысли беспорядочно метались, и пространство вокруг было то темным, то светлым. Все это сливалось в какую-то серую муть. Внезапно я ощутил крик. Не услышал — именно ощутил. В ту же секунду на меня навалился Ричи. Я чувствовал его присутствие — тяжелое, влажное от страха присутствие. Я рванулся навстречу «присутствию» и окружил его со всех сторон. Этот комочек влажного страха. Он тоже почувствовал меня, благодаря усилителям, и заворочался. Он, наверное, пытался со мной поговорить — но, увы, такие вольности недоступны мнемо-рекордеру Я потянулся к этому комку, сжал его и повел за собой, рисуя картины и вдавливая свои эмоции в личность Ричарда, который сейчас был мягким комком, вопящим без слов от страха.

Машина неслась по автобану с бешеной скоростью.

Я сидел за рулем, весело оскалив зубы. Мне было хорошо, я любил скорость, очень любил скорость.

Я быстрее всех! Я лучше всех! Я бросал свой кар с полосы на полосу, обгоняя более медленных.

Слизни! Они не способны испытать то щемящее чувство восторга, которое возникает на трассе.