* * *

В первую же ночь три действовавшие в полосе Волховского фронта бригады вывели из строя 1032 рельса. На Витебской дороге между станциями Чолово и Торковичи отряды 11-й бригады взорвали 436 рельсов. Около станции Плюсса Варшавской железной дороги отряды 5-й бригады уничтожили 286 рельсов. А отряды 2-й бригады в районе Заречья взорвали мост и 310 рельсов.

Надо сказать, что первый массированный удар по железнодорожным магистралям ленинградские партизаны нанесли вслед за орловскими и на несколько дней раньше основных сил, принявших участие в "рельсовой войне",- на территории других областей эту операцию начали в ночь с 3 на 4 августа. К этому времени сила ударов по вражеским :коммуникациям под Ленинградом заметно возросла, "рельсовая война" стала не краткосрочной кампанией, а постоянной формой борьбы с врагом. Диверсии организовывали не только партизанские подразделения, но и межрайонные подпольные партийные центры. Например, Кингисеппский центр провел серию ударов по Балтийской дороге, которую гитлеровцы считали до этого "спокойной", а Псковский - по дороге Псков - Веймарн, Южнее зоны действий 2-й ЛПБ, Несмотря на все принимавшиеся меры, обезопасить свои железнодорожные коммуникации гитлеровцы уже не могли.

Одну из диверсий "рельсовой войны" мне довелось наблюдать с воздуха,

Пасмурной осенней ночью я летел в обычную при моей теперешней должности командировку - во вражеский тыл. Мне предстояло провести несколько дней в бригаде К. Д. Карицкого.

Наш У-2 будто подвесили на нитке в погребе: холодно, сыро и абсолютно темно. Звезды и луну скрывали плотные облака, на земле же, понятно, свет всегда тщательно маскировали. Мы летели на километровой примерно высоте и скоро уже должны были подойти к месту посадки. Я стал всматриваться вниз, чтобы заметить световой сигнал. И вдруг на земле впереди и справа по курсу ярко полыхнул взрыв, который будто бы потянул за собой целую ленту других, таких же самых. Эта лента растянулась вмиг километра на два или на три и отдаленно напоминала мигающую елочную гирлянду, огоньки которой, хоть и вспыхивали довольно беспорядочно, вырисовывали тем не менее строго определенный контур. Он сохранялся, может быть, минуту, а затем пульсирующая крохотными точками взрывов лента стала разрываться на части, которые в свою очередь тоже дробились, угасая, и вскоре под нами опять была непроглядная темень. Когда самолет совершил посадку, я узнал, что видел диверсию, проведенную на Витебской дороге полком А. Ф. Тараканова из 5-й ЛПБ.

О масштабах "рельсовой войны" под Ленинградом говорят такие цифры: в августе партизаны подорвали свыше 11 тысяч рельсов (это равносильно полному, уничтожению железнодорожного полотна на всем протяжении дороги от Ленинграда до Луги), уничтожили 20 железнодорожных мостов, 34 километра телеграфно-телефонной связи, пустили под откос 21 вражеский поезд. На станциях образовывались гигантские пробки, Эшелоны, ожидавшие восстановления пути, становились прекрасной мишенью для ударов нашей авиации. В конце месяца в Пскове, например, воздушной атаке подверглись сразу 50 застрявших на станции составов. А битва на рельсах между тем еще только разгоралась. К середине ноября общее количество уничтоженных ленинградскими партизанами рельсов перевалило за 52,5 тысячи. Это значит, что из строя был выведен путь общим протяжением более чем 650 километров.

В первых числах ноября партизаны перехватили у деревни Зрячая Гора{90} Карамышевского района большую партию писем гитлеровских солдат к своим родственникам и знакомым.

Часть этих писем была опубликована в декабре партизанской газетой "За Советскую Родину". Почти в каждом из них содержится упоминание о диверсиях на железной дороге, думаю, что читателю будет небезынтересно узнать, как воспринимали "рельсовую войну", те, против кого она велась.

Старший ефрейтор Иозеф Мюллер - своей невесте Анне Грейф:

"Вот я уже три дня сижу в чужой части на расстоянии более чем 100 километров от моего отделения. Очень хотел бы вернуться поездом, но, к сожалению, путь прерван, ибо русские каждую ночь взрывают рельсы".

Старший ефрейтор Руберт Код - своей невесте:

"Вчера партизаны совершили нападение недалеко от нас. Они взорвали поезд с отпускниками, а потом завязали бой. Можешь себе представить, что осталось после этого. Не чувствуешь себя в безопасности даже тогда, когда идешь в уборную. Нигде ни проехать, ни пройти. Эти партизаны орудуют совсем близко от нас. Их силы исчисляются тысячами..."

Старший ефрейтор Курт Лангер - своей жене Хени Лангер:

"Вчера русские опять напали на поезд с отпускниками, при этом были сильные бои, и, конечно, не обошлось без жертв. Теперь... не очень-то приятно ехать в отпуск, ибо только немногие добираются здоровыми до границы государства..."

Ефрейтор Эрнст Трейнер - своей жене: "Почту ты, должно быть, иногда получаешь от меня нерегулярно, ибо партизаны во многих местах взрывают рельсы, так что иногда 2-3 дня нет железнодорожного сообщения..."

И, как резюме, звучат слова, адресованные Вальтеру Торнебруку его отцом:

"Отход наших войск в конце концов обусловлен действиями партизан. Размеры их операций можно себе представить из разговоров с людьми, участвовавшими в их подавлении. Недавно здесь был один из военных, проживающий в нашем квартале. Он... был ранен во время такой операции. Так он описывает это, как второй фронт в тылу главной линии обороны..."

ВОЗДУШНЫЙ МОСТ. 1943 год, август

В конце августа Никитин вызвал меня в Ленинград. Как выяснилось уже на месте, для получения инструкций и участия в разработке документов, касавшихся продолжения "рельсовой войны". Михаил Никитич познакомил меня с общим планом, который выглядел пока очень схематично. Моя задача заключалась в том, чтобы совместно с оперативными работниками штаба по возможности детализировать этот план в той его части, которая касалась действий в полосе Волховского фронта. Времени отводилось немного: я прилетел в Ленинград ночью, а черновик проекта должен был быть представлен Никитину уже наутро. Следующий день отводился на доработку документа, а вечером - в обратный путь, в Хвойную.