Д.Д.: Стихотворения Элиота «Бесплодная земля».
Д.Л.: Я такого не знаю. Не очень искушен в поэзии.
Ирония в том, что интервью с Джоном могло стать концом журнала Student. После того как мы с Джонни встретились с Ленноном, у меня родилась идея попросить Джона и Йоко предоставить нам оригинальную запись, которую мы в виде гибкой пластинки могли бы распространять вместе с журналом.
Я связался с Дереком Тэйлором, импрессарио группы The Beatles.
The Beatles только что основали Apple Foundation for the Arts, чтобы примирить враждующих художников и музыкантов. Основную часть дня Дерек проводил в своем офисе на Севил-роу, принимая многочисленных посетителей, у которых было сто разных поводов, чтобы просить денег у The Beatles. Он походил на лорда-камергера при дворе короля. Приятный человек, Дерек терпеливо выслушивал каждую просьбу, даже если доводы были притянуты за уши или просто абсурдны.
Когда я рассказал ему, что мы хотим сделать, Дерек согласился сразу, без тени сомнения. Джон и Йоко с восторгом что-нибудь предложат, заверил он. Я был представлен Рону Кассу, управляющему фондом Apple и производителю гибких пластинок, и мы назначили срок поставки.
Я мчался назад на Коннаут-Сквер с хорошей новостью. У нас было интервью с Джоном Ленноном, скоро мы получим подлинник его еще нигде не звучавшей песни. Это был фантастически удачный ход для продвижения Student. Мы связались с Аланом Олдриджем, модным иллюстратором, и сделали ему заказ на оформление специальной лицевой обложки журнала, где было бы предусмотрено место для гибкой пластинки. В наших планах было напечатать 100 000 экземпляров – самый большой тираж за все время существования журнала.
Проходили недели, но никакой записи не было. Все больше беспокоясь, я позвонил Дереку. «Не волнуйся, Ричард, – сказал он. – У нас тут кое-какие проблемы. Но обещаю, что-нибудь ты получишь». На самом деле едва ли можно было выбрать более неподходящее время, чтобы благосклонность Леннона связывать какими-то обязательствами. Йоко только что потеряла ожидаемого ребенка, Джон был арестован за хранение марихуаны, в результате парочка тихо залегла на дно в своем особняке в Вейбридж.
Я тоже оказался в беде. Наши расчеты на специальный выпуск поставили Student на грань банкротства. В отчаянии впервые в жизни я обратился к адвокату Чарльзу Левисону, который написал Дереку, что подает в суд на фонд Apple и Леннонов за нарушение обязательств.
Несколькими днями позже мне позвонил Дерек.
– Зайдите в Apple, – сказал он. – У нас кое-что есть для вас.
После полудня того же дня я сидел в полуподвальной студии фонда Apple с Чарльзом, Дереком, Джоном и Йоко, слушая запись, которую они сделали. Вслед за шипением магнитофона послышались равномерные удары, словно биение человеческого сердца.
– Что это? – спросил я.
– Это бьется сердце нашего малыша, – сказал Джон.
Стоило ему произнести это, как звук прекратился. Йоко разразилась потоком слез и обняла Джона. Я не понимал, что происходит; но раньше, чем смог что-нибудь произнести, Джон взглянул через плечо Йоко прямо мне в глаза.
– Малыш умер, – сказал он. – Это молчание нашего мертвого ребенка.
Я вернулся в офис, не представляя, что мне делать. Я знал, что не в состоянии вынести на публику столь личное переживание, даже если это последняя запись Леннона. Возможно, я ошибался, потому что Дерек назвал это «концептуальным искусством» и сказал, что запись могла бы стать коллекционным экспонатом. Нам пришлось снимать обложку и переделывать журнал. Мы потеряли на этом много денег, но все же сумели выкрутиться. Я хотел привлечь Леннона к суду, но у них с Йоко и так было полно проблем, и они все-таки выполнили соглашение – в своей особенной манере, даже если я не смог оценить этого в тот момент. После нашей полемики по поводу записи Дерек написал короткое письмо, в котором приносил извинения за все причиненные мне неприятности. В качестве подписи служила фраза, которую он ставил под всеми своими письмами: «Все, что тебе надо, – это любовь…»[19]
Джонни много читал. Я едва ли читал вообще. Кажется, у меня никогда не хватало на это времени. Дни за днями я проводил у телефона, стараясь продать рекламные площади, убеждая людей писать для журнала Student бесплатно или дать интервью. Всю жизнь мне нужен был кто-нибудь в качестве противовеса, чтобы компенсировать мои слабости и гасить излишнюю энергию. Джонни и я были хорошей командой. Он знал, у кого нам следует взять интервью и почему. Я умел получить согласие и упорно отказывался принимать ответ «нет».
Во время многих интервью для журнала я просто включал магнитофон и позволял собеседнику говорить все, что он хочет. Перед встречей с шотландским психиатром Р. Лейнгом я попытался прочитать его бестселлер «Политика опыта» (The Politics of Experience). Подозреваю, что, как и большинство людей, я едва ли что-нибудь понял. Я направил на Лейнга микрофон, и он говорил без остановки полтора часа, уставившись в угол потолка над моей головой. Я понятия не имел, о чем он распространяется, и просто был благодарен за то, что мне не представилась возможность задать хотя бы один вопрос. Когда стало очевидно, что он закончил, я выразил бесконечную признательность, вернулся в офис и все переписал. Тут обнаружилось, что Лейнг просто цитировал страницы своей книги, причем почти дословно.
После нескольких выпусков число людей, вовлеченных в Student, стало расти. Мы с Джонни иногда ходили в ночные клубы и знакомились с девушками. Порой нам удавалось убедить их пойти к нам домой «на чашку кофе». Если они оставались на ночь, утром мы уговаривали их помочь нам. Часто они почему-то были готовы сжалиться. Информация распространялась из уст в уста: объявлялись старые школьные друзья, друзья друзей или просто люди, прочитавшие журнал, – все хотели принять в нем участие. Наш цокольный этаж все больше и больше походил на ночлежку. Все работали бесплатно, питаясь тем, что было в холодильнике, или выходили поесть дешевой еды.
Распространять журнал помогали самые разные люди. Идея была в следующем: они забирали пачки журналов и продавали их по 2/6 d[20] за штуку, а затем отдавали нам половину выручки, то есть 1/3 d за каждый проданный экземпляр. Предполагалось, что нам будут платить вперед, но так происходило редко. Однако меня действительно никогда не волновала прибыль от журнала: мне было необходимо всего лишь иметь достаточно наличных денег в банке, чтобы выпустить следующий номер и оплатить счета. Я полагал, что чем больше экземпляров мы продадим, тем больше о нас будут говорить, и в конечном счете тем больше рекламодателей мы сможем привлечь.
Вряд ли я тогда осознавал это, но стремление стать журналистом начало уступать необходимости держать журнал на плаву. Джонни вел всю редакционную работу, а я занимался бизнесом, продавал рекламные площади и спорил с печатниками. Я стал предпринимателем почти по умолчанию, хотя если кто-нибудь употребил бы это слово в отношении меня, я, вероятно, вынужден был бы обратиться к Джонни за разъяснением. Разумеется, я не считал себя бизнесменом. Бизнесменами были мужчины среднего возраста из Сити, охваченные жаждой денег. Они носили костюмы в тонкую полоску, у них были жены и, по статистике, 2, 4 ребенка где-нибудь в пригороде. Конечно, мы тоже хотели заработать; нам нужны были деньги, чтобы выжить. Но Student был интересен неизмеримо больше в творческом отношении, чем в денежном.
Позже я понял, что бизнес сам по себе может быть актом творчества. Если ты издаешь журнал, то стараешься создать нечто оригинальное, что будет выделяться из общей массы, иметь продолжение и, надо надеяться, выполнять свое полезное предназначение. Кроме всего прочего, ты хочешь создать что-то, чем мог бы гордиться. В этом всегда выражалась моя философия бизнеса. Я могу честно сказать, что никогда не затевал ни одного дела только ради денег. Если они – единственный мотив, то лучше оставить это занятие. Бизнес должен увлекать, он должен быть в радость, и, наконец, он должен выявлять ваши творческие задатки.
