Сталин знал об этом, так как вскоре после Мюнхенского соглашения секретарь Коминтерна Дмитров огласил точный календарь будущих завоевательных походов Гитлера.
По этому календарю, Венгрия должна была стать союзником Германии весною 1939 года. Польша должна была быть подчинена Германии осенью 1939 года. Очередь Югославии должна была наступить в следующем году. Осенью 1940 года немецкие войска должны были войти в Румынию и Болгарию. Весною 1941 года Германия должна была начать войну против Франции, Бельгии, Голландии, Дании и Швейцарии и, наконец, осенью 1941 года Германия должна была напасть на Советский Союз.
К моменту нападения на СССР немцы отозвали из своего посольства большую часть работников в Германию.
Всем судам, находящимся на пути в Советский Союз и находящимся в советских портах, было приказано возвращаться в Германию и покинуть порты не позднее 21-го июня 1941 года. Начиная с марта месяца 1941 года, Германия прекратила поставку всех товаров и материалов по договорам с СССР, хотя Советский Союз продолжал активно поставлять в Германию нефть, сырье и продовольствие. Обо всем этом ежедневно доносили Сталину наши разведывательные органы, посольства, иностранные государства и отдельные лица. Ведь только глухим было не слышно, слепым не видно и недоумкам не ясно, что означали все перечисленные и многие другие мероприятия немцев перед началом войны. А Сталин был нем и глух ко всем этим воплям и продолжал свою политику заискивания перед гитлеровской кликой.
Весь советский народ знал об опасном состоянии наших отношений с гитлеровской Германией. И вот Сталин не нашел ничего лучшего, как опубликовать накануне войны известное сообщение ТАСС, в котором заискивающе выгораживал фашистов и всю вину за слухи сваливал на врагов, стремившихся столкнуть СССР и Германию.
Незадолго до начала войны, Сталин провожал на Ярославском вокзале японского министра иностранных дел, с которым только что был подписан пакт о ненападении между СССР и Японией. На вокзале он встретился с германским послом и военным атташе. Он обнимал посла и всячески выражал ему знаки внимания. Он угодливо высказывал надежду на то, что СССР и Германия навеки останутся друзьями. О чем говорят все изложенные выше факты? О том ли, что советское правительство говорило с Гитлером голосом великой державы, или совсем наоборот?
Василевский и Чаковский ссылаются на то, что Молотов, при поездке в 1940 году в Берлин, поставил все эти вопросы перед Гитлером со всей остротой, как это положено великой державе. Это неверно. Так информировать советских граждан, как это делают Василевский и Чаковский, могут только фальсификаторы истории. На совещании историков при ИМЛ 16 декабря 1966 года, в связи с обсуждением книги Некрича "1941 - 22 июня", выступили Мельников из института истории и Гнедин, и сообщили, о чем говорил Молотов в Берлине:
"Коснемся вопроса, которого до сих пор нельзя было касаться, - говорил Мельников, - так как на него наложено табу - о ноябрьских 1940-го года переговорах Молотова с Гитлером в Берлине. Рассмотрим обстановку. Заканчивается составление плана "Барбаросса". Началась передислокация германских войск к советско-германской границе. Гитлеровские дипломаты усилили деятельность на Балканах, в Финляндии. Чтобы скрыть эти приготовления от советского правительства, Гитлер предложил устроить встречу на высоком уровне. В Берлин едет председатель СНК Молотов. Гитлер выдвинул перед ним план раздела мира, но очень общий. Молотов конкретно потребовал проливов, Болгарии, Румынии, Финляндии. Пускаться в эти детали Гитлер не хотел, так как боялся, что эти сведения просочатся к будущим союзникам. В ответ на требование Молотова он предложил Советскому Союзу вступить в тройственный пакт. Молотов выехал в Москву. 25 декабря 1940 года Сталин официально ответил согласием вступить в антикоминтерновский пакт!!! Это показывает его линию и принципы действий".
Бывший во время переговоров Гитлера с Молотовым заведующим отделом печати министерства иностранных дел СССР Гнедин на этом же совещании историков ИМЛ говорил:
"Я в течение 2-х лет давал информацию Сталину и Молотову. Она вся проходила через мои руки... В нашей литературе утвердилось мнение, что Сталин стал во главе правительства 5-го мая 1941 года, чтобы подготовить страну к обороне. Сталин на самом деле палец о палец не ударил в деле обороноспособности СССР. Мы имеем все основания предполагать, что Сталин стал во главе правительства не для того, чтобы подготовить страну к обороне, а чтобы договориться с Гитлером. Ноябрьские переговоры 1940 года показывают, в какой контакт Сталин хотел войти с Гитлером".
О том же писали Некрич в своей книге "1941 - 22 июня", и другие.
Все эти свидетельства подтверждают, что Сталин стремился установить с Гитлером идейный контакт, либо искал пути отодвинуть надвигающуюся опасность нападения Германии на СССР.
Дочь Сталина Светлана Аллилуева писала в своей книге "Только один год":
"Он не угадал и не предвидел, что пакт 1939 года, который он считал своей большой хитростью, будет нарушен еще более хитрым противником. Именно поэтому он был в состоянии такой депрессии в самом начале войны. Это был его огромный политический просчет. "Эх, с немцами мы были бы непобедимы", -повторял он, когда война была окончена".
Он думал, что именно с Гитлером ему будет лучше всего осуществить свою мечту - раздел мира. То, что он думал об этом даже после победоносной войны, лишний раз подчеркивает его моральную суть, позволяет заглянуть в его внутренний мир, полный мрачных замыслов, и убедиться в состоянии его идейного и теоретического уровня. Когда Германия напала на Советский Союз, Сталин от неожиданности был потрясен до глубины души. Он испытал физический страх. Об этом говорил Н.С. Хрущев в своем закрытом докладе на ХХ-м съезде партии. Н.С.Хрущев говорил делегатам съезда о дезертирстве Сталина в первые дни войны. Узнав о неудачах и поражениях наших войск, он считал, что все погибло, и наступает конец. В это время он не руководил ЦК и страной и не участвовал в решении кардинальных военных вопросов.
