Истомин был согласен с классиком.
Видимо, поэтому, знакомясь с женщинами, он немедленно искал в их облике или в их поведении этот самый, говоря образно, левый глаз, искал и, естественно, находил - кто без недостатков, поднимите руку! - и только что родившийся роман, а точнее, новеллка немедленно устремлялась к логическому финалу, к последнему "прости", к банальному "прощай". Призрак левого глаза прямо-таки парил над недлинными отношениями Истомина с дамами, и это, к слову, тоже входило в большой комплекс любви к самому себе. Безгранично любить еще кого-то, считал Истомин, - значит распылять силы, подрывать здоровый дух в пока что здоровом теле. И такое ровное и мягкое отношение к героиням помянутых новеллок рождало спокойствие, логикой отмеренный уровень страстей, а стало быть, и безвзрывный исход. Никто из однажды покинутых дам на Истомина не обижался, глупых сцен не устраивал, более того, многие продолжали невинно дружить с ним, а особо тактичные даже становились друзьями дома.
- Ты анестезиолог расставаний, - сказала ему как-то одна прелестная и, заметим, афористичная особа.
И он принял на вооружение удачный термин и при случае употреблял его не в оправдание собственной тактики, упаси Боже, но в утверждении оной.
Впрочем, Истомин подозревал, что кое-какая боль терзает кое-каких его подружек, но даже не позволял себе думать об этом. Он, напомним, анестезиолог. Терапия и психоневрология - не его области.
У поворота на Абрамцево ему проголосовали. Высокая шатенка взмахнула рукой, внезапный порыв слабого до умеренного швырнул ей на лицо длинные прямые волосы, и Истомину показалось...
Да ни черта ему не показалось, не могло показаться! Он включил правую мигалку, легонько прижал тормоз и скатился на обочину. Перегнулся через сиденье, открыл пассажирскую дверцу, сказал:
- Я прямо.
- Я тоже, - сказала длинноволоска и по-хозяйски уселась рядом, умостила в ногах синюю спортивную сумку с ковбойской надписью "Родео" на боку, отбросила назад легкие волосы. - Привет.
- Привет, Анюта, - сказал Истомин, ничуть не удивляясь тому странноватому факту, что его первая - бывшая - жена ловит попутные машины у поворота на Абрамцево. - Ты, собственно, куда?
- Я, собственно, туда, - сказала Анюта. - А ты куда?
- И я туда, - сказал Истомин.
- Значит, нам опять по пути, - сказала Анюта.
Но Истомин счел необходимым уточнить:
- Временно.
Свою первую жену Анюту он не видел годков эдак шестнадцать, а то и больше, - словом, с тех пор, как их спонтанный молодежный брак захирел и угас, не просуществовав и пары лет. Анюта где-то безвестно инженерила, и никаких сведений о ней Истомин не искал.
А ведь было: дворец на Грибоедова, марш Мендельсона, вспышки блицев, ликующие родственники, ананасы в шампанском и мороженое из сирени...
Любопытно все же: как она сейчас выглядит, Анюта его полузабытая?..
А вот как она и выглядит: фирмовые джинсики, синие кроссовки "Адидас", тонкий свитерок, скрывающий всякое присутствие груди, а вот лицо уже тронуто временем, вот уже морщинки от глаз побежали, вот уже шея над свитерком неважно выглядит - измято, хотя глаза, макияж, руки, фигурка все тип-топ, все на среднестатистическом уровне, все оптимально.
Опять-таки любопытно: а сколько ей сейчас лет? Тридцать семь, кажется, она на три года моложе его самого...
- Как ты живешь, Истомин? - спросила Анюта.
- Я живу разнообразно, но в целом хорошо, - ответил Истомин. - А ты как?
- Поговорим сначала о тебе.
- С чего бы мне такое преимущество? - раскокетничался Истомин, покачивая рулем, поигрывая брелоком для ключей, поглаживая рукоятку переключателя скоростей, вставляя в магнитофон кассету.
И тотчас же от заднего стекла, из стереоколонок сладким, почти детским голосом тихонько запел о любви заокеанский шоколадный кумир молодежи, чья слава, говорят, понемногу затмевает некогда вселенскую славу знаменитых английских "жуков".
- Когда это ты отказывался от преимуществ? - удивилась Анюта. - Что-то не припомню...
- Ты меня не видела сто лет. Я изменился, повзрослел сначала и постарел потом. Я непрерывно отказываюсь от лишних преимуществ, я не ищу их, я скромен в быту.
- Ты, может, и постарел, - грустно сказала Анюта, - но совсем не изменился. Как был ерником, так и остался им. Что это, Истомин? Защитная реакция?.. Но от кого тебе защищаться, Истомин? От меня? От меня" не надо защищаться. Меня же нет. Я миф, фантом, облако в джинсах. Будь самим собой, Истомин, пока нам по пути.
- Временно, - опять уточнил Истомин.
- А я и не посягаю на вечность. Я сойду, когда буду не нужна тебе.
- Разве ты нужна мне? - раздражаясь и поэтому грубо спросил Истомин.
- Иначе ты бы меня не посадил в машину.
- Я тебя посадил потому, что ты голосовала.
- А я голосовала, потому что ты _хотел_ меня посадить... Пустой разговор, Истомин, сказка про попа и собаку. Не будем терять времени, скоро Загорск, а у меня еще расчетов куча.
И вправду, краем глаза заметил Истомин, мимо мелькнул указатель поворота к населенному пункту Радонеж.
- Каких расчетов? - поинтересовался Истомин.
- По проекту. Моей группе через месяц сдавать проект, заказчик торопит, Болдырев больной, Чижова опять в декрет ушла, работать не с кем, кручусь, как заведенная...
- Куда же ты едешь?.. Сидела бы, считала.
- Я никуда не еду, Истомин, пойми ты наконец и говори быстрее, что тебя мучает?
- Ничего меня не мучает. С чего ты взяла?
- Хорошо, я буду задавать конкретные вопросы. Ты вежливый человек, Истомин, ты ответишь женщине.
- Спрашивай, женщина, - усмехнулся Истомин, почему-то поддаваясь ее напору, вступая в какую-то придуманную ею игру, в эту, конечно же, абсолютно не нужную Истомину игру, но...
Ах, это осторожное "но"! Все сверхразумные аргументы легко подвергнуть сомнению, если в конце любого утверждающего предложения (или утвердительного? - автор забыл, как правильно...) поставить не точку, а запятую и следом - "но". Вот так: курить, естественно, вредно, но... Или: бег трусцой укрепляет здоровье, но... И так далее, продолжайте сами.
- Ты женат?
- Разумеется. Четырнадцать лет уже. Сыну - тринадцать.
