Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Что может ей противопоставить Шефтсбери? В действительности — ничего факты за Гоббса. Но потенциально кое-что можно сделать. Для этого нужно оспорить природное соотношение разума и страстей. Шефтсбери использует этот шанс, вкладывая в уста одного из участников диалога «Моралисты» оду воздержанности, помогающую общественному интересу одолеть частную корысть. Наконец, страсти можно окультурить и сделать невозможными их брутальные и турбулентные эксцессы.

К выполнению этой задачи и приступает Шефтсбери, начиная «сборку» нового оптимального механизма духовного устройства человека. Этот механизм должен быть настроен в унисон с гармонией Макрокосма, в коем царит в небесах и на земле порядок и совершенство.

Конструирование идеальной природы человека по-новому ставит вопрос о фактической деформации его конституции. Досконально ли мы знаем реального человека? Не принимаем ли мы сиюминутное за постоянное, ведь нельзя признать нормальным нынешнее предпочтение порока добродетели, ибо это переворачивает весь мировой порядок и упраздняет высшую мудрость.

Пристальное исследование человеческих способностей позволяет Шефтсбери открыть внутренние чувства, которыми дотоле пренебрегали. Главные среди них чувство прекрасного и моральное чувство. Они немедленно реагируют на изящество и гармонию и отличают превосходное и приятное по форме, уравновешенное и восхитительное от бесформенного и безобразного, жалкого, ненавистного и презренного. Это распознавание идет от природы и только от нее (см.: 129, 219).

Что касается действий, поступков и поведения — что в них низко, а что достойно, что красиво, а что безобразно, — все это оценивается положительно или отрицательно, как приличествующее и подобающее, и наоборот.

Как же быть с общеизвестным обвинением — все изящное и угловатое, все приличное и неприличное, приятное и неприятное, всякий порок и добродетель, честь и стыд, — все это основано только на мнении и ни на чем больше. Словом: о вкусах не спорят… Ответ таков: Бесконечно разнообразие мнений о красоте и добродетели, но за этим стоит красота как таковая, справедливость как таковая, добродетель как таковая. После такого «силового» утверждения платоновских идей, как объективных факторов, Шефтсбери взывает к психологической очевидности — все люди понимают, что есть нечто почетное и есть бесчестие, есть гнусное и есть превосходное. Не важно, к чему они относят все это, не важно, насколько они при этом ошибаются, потому что это не мешает мне чувствовать себя удовлетворенным — тем, что есть на свете такая вещь и что все признают ее, что она существует, будучи вложена в нас природой, что уразумение ее естественно и что никакое искусство и ничто, идущее вразрез с природой, не разрушит ее и не вырвет с корнем (129, 223).

Ум должен контролировать чувства, прельщение богатством, славой, чувственными утехами приводит к рабской, низменной жизни. Только воздержание, умеренность возвращает нам свободу. Наша свобода от страстей и низменных интересов соединяет нас с благим строем Всебытия, мы гармонично сливаемся с природой и живем в согласии с Богом и людьми.

Итак, мы стоим перед выбором добродетели или порока. Нужно хорошо взвесить и обсудить, где можно иметь наибольший выигрыш, а где совершить наиболее выгодный обмен, потому что всякая вещь в мире движется вперед благодаря обмену (129,234). Еще одна странность платонического космоса Шефтсбери. Гармония в нем достигается средствами и методами коммерческого общества. Так что не зазорно и поторговаться о наилучших условиях сделки. Шефтсбери предлагает посчитать, что чего стоит. Статьи духовной экономики начинаются с ума. Сколько стоит ум? Насколько можно расщедриться, платя за него? И какова его справедливая цена? Какую-то цену я должен уплатить за независимость, какую-то за характер — иначе нельзя. Есть какая-то ценность в том, что мы называем достоинством, мужественностью и т. п. Благонравные наклонности, великодушные мысли, распорядительный рассудок — все это превосходные владения, с которыми нельзя легкомысленно расставаться. Нужно хорошенько поразмыслить, что мы получаем взамен.

Итак, контролирующую роль должен осуществлять хорошо натренированный разум, но он должен иметь в своем распоряжении меру и правило. Кто их даст? Платоновские идеи? Благожелательный Творец? Может быть, то и другое. Иногда Шефтсбери говорит, что это правящее начало вселенной. Трудно сказать что-то более определенное. Произведения Шефтсбери многозначны, но то идейное богатство, которое он опрокидывает на читателя, зачастую напоминает лабиринт, в котором множество входов и выходов в отличие от создания Дедала.

Поэтический памятник, воздвигнутый Александром Поупом Шефтсбери в поэме «Опыт о человеке» (1733-34) (101), вполне адекватен философу, прожившему жизнь в виртуальном мире литературы.

Расходясь с Локком в метафизических вопросах, Шефтсбери усвоил от своего воспитателя политическую философию, которая впоследствии станет называться либерализмом. Вот политическая характеристика тех, «кто научился восхищаться могуществом тирании как силой божественной и священной»… «Общественное Благо, если судить по их пониманию вещей, отнюдь не мера или правило, которым руководствуется правящее начало вселенной и правящее начало государства. У них едва ли есть представление о благом и справедливом — иное по сравнению с тем представлением, которое предписано произволом и властью (меткий удар по бесхребетному сервилизму всех времен и народов! (М.А.). Всемогущество, думают они, не было бы всемогуществом, если бы по своему благоусмотрению не могло обходиться без законов справедливости и не могло менять по своему благорассуждению меру моральной добропорядочности…» (129, 303–304). «Что касается нас, британцев, (продолжает Шефтсбери, (то, хвала небу, у нас есть лучшее понятие о государственном правлении — понятие, переданное нам нашими предками. У нас есть понятие общественности и конституции и понятие об устройстве законодательной и исполнительной власти. Мы в этих вещах знаем вес и меру и можем справедливо рассуждать о равновесии власти и собственности» (129, 304). Тут ясно проявлены усвоенные уроки Гаррингтона и Локка. Причем усвоенные настолько глубоко, что они представляются автору «Характеров…» (129, 264), откуда взяты эти пассажи, аксиомами, сравнимыми по очевидности с аксиомами математики.

Данная оценка исторического опыта Англии порождает тяжелую проблему случайного или необходимого появления этого прецедента. Что обеспечило Англии такое политическое счастье или удачу? Тот же вопрос встанет позже и перед Юмом, когда он начнет писать Историю Англии. Подход Шефтсбери, подход платоника, однако, в корне противоположен. Ведь виртуозный лорд вместе с кембриджскими рационалистами считал, что вера, справедливость, добропорядочность должны были существовать в естественном состоянии — или же их не могло быть вообще. «Гражданский союз или содружество никогда не могли бы поступать правильно или неправильно, не будь уже заранее (понятий. (М.А.) правильного или неправильного» (129, 305). Обязательность существует ДО обязательства, но здесь обоснована только возможность следования извечно правильному и обязательному и нет ответа, почему в Англии актуализировалась эта возможность, а в других странах нет. Если не считать ответом два слова «хвала небу».

Еще при жизни Шефтсбери в 1705 г. в Лондоне появляется стихотворный памфлет «Возроптавший улей, или мошенники, ставшие честными», получивший известность как «Басня о пчелах». Его автором был врач Бернард Мандевиль, голландец, практиковавший в Лондоне, в новом издании 1714 г., помимо пространных комментариев, приложен Трактат «Исследование о происхождении моральной добродетели». Наконец, в издании 1723 г. добавлен «Опыт о благотворительности и благотворительных школах» и «Исследование о природе общества» (см.: 112, 204).

Скандальная популярность памфлета росла. Автор — отъявленный гоббист, т. е. отъявленный циник. Само название «Возроптавший улей или мошенники, ставшие честными», шокировало добропорядочных людей. Парадоксальна и мораль басни: оставьте жалобы на воровство и мошенничество, только глупцы стремятся сделать великий улей честным. Не иметь больших пороков — пустая утопия. Обман, роскошь и тщеславие должны существовать, ибо мы получаем от них выгоды. Здесь впервые применен, как принято сейчас выражаться, макроэкономический подход. Положительный социальный результат оправдывает прегрешения против морали на уровне отдельных индивидов.

21
{"b":"50153","o":1}