Литмир - Электронная Библиотека

– В бою посмотрим, кто из нас кто, – насупившись, солдат стоял перед новыми товарищами, с вызовом, смело глядя им в глаза. – Я, может, тоже не в особом восторге от тебя, однако молчу.

– Ладно, – примирительно заметил Кузьма. – Дело покажет, кто есть кто. А сейчас в машину, по местам!

Кольцов сидел на краю люка, внимательно всматривался в дорогу, что вела к районному центру. Если тыловики и будут ехать на полигон, то другого пути, другой дороги, кроме этой, для них нет. Позади, поднимая облако пыли, катились два пустых топливозаправщика. С ними тоже ещё морока: помимо поиска машины, надо будет кровь из носа найти дизельное топливо для танков. Без топлива ротный приказал не возвращаться.

– Ты, Кузьма Данилович, в этом деле дока. Найди нефтебазу, я знаю, она там у них есть, это информация точная. Мы оттуда должны были заправляться. Найдёшь, я на тебя надеюсь. Впрочем, водители топливозаправщиков из хозяйственного взвода не раз бывали на нефтебазе. Оттуда обязаны снабжать нас топливом. Сам понимаешь, без него мы ничто. Наши снабженцы должны были прибыть с основным составом. Это их хлеб. Так видишь, что получилось. Придётся самим. Но и два танка отправлять на поиск – лишняя трата топлива. Понимать должен. Если вдруг заартачится кто, так от моего имени потребуй. Мол, военное время, то да сё…

С первого дня пребывания в Красной армии к Кузьме обращались чаще всего по имени-отчеству, изредка – по званию. Сам Кольцов относился к этому спокойно, как к должному. Всё-таки и кандидат в члены ВКП (б), и бригадир тракторной бригады в колхозе до службы – это что-то да значит. И здесь, в танковой роте, он пользовался непререкаемым авторитетом среди сослуживцев. Притом не только в кругу солдат, сержантов, но и среди офицеров. Не по годам рассудительный, спокойный, грамотный специалист в своём деле, успевший до призыва в армию окончить пять классов в Слободской школе, он притягивал внимание сослуживцев, вызывал уважительное отношение к себе.

Вот и сейчас ему доверили очень ответственное задание. А где и как искать, если в этой местности Кузьма впервые в жизни? То, что командир роты показал на карте, – это одно, а в жизни, на местности – другое. На командирской карте не указано, что районный центр уже в огне: чёрные, густые клубы дыма стоят над населенным пунктом, достигают своими космами и сюда, в поле, где остановился танк младшего сержанта Кольцова. А решения ему принимать и незамедлительно, время не ждёт.

– Павел! Назаров! – младший сержант принял решение. – Остаёшься за командира экипажа, будь всегда на связи. Обнаружить, найти машину с боеприпасами любой ценой и ждать нас вот на этом месте.

– Есть! – чётко, по уставу ответил стрелок-радист. – Разрешите выполнять?

– Минутку, – Кузьма на мгновение задумался: кого взять с собой из экипажа? Выбор пал на новичка.

– Мы с Агафоном на топливозаправщиках поедем искать солярку.

Танк, взревев, направился дальше по грунтовой дороге, что вела вокруг районного центра куда-то мимо леса навстречу войне.

Водитель машины в засаленной, некогда синей технической форме, и сам такой же вымазанный, скалил в улыбке ослепительно белые на грязном лице зубы, излучал такой оптимизм и жизнелюбие, что Кузьма только диву давался.

– Ты чему радуешься, браток? – не утерпел спросить Кольцов. – Оглянись: вокруг война, горе, а ты… погибшие товарищи, тут не до смеха.

– А плакать зачем? – вдруг став серьёзным, строгим, задал встречный вопрос солдат. – Нам, рядовому составу Красной армии, плакать не позволено по уставу, сам знаешь, не мне тебя учить. Так что… Иль, командир, ты меня за дурака принимаешь?

– Я бы так не сказал, однако… вроде и смех не к месту.

– А вот это ты зря, товарищ младший сержант. Я, может, переживаю не меньше других, если не больше, да только вида не кажу. Понятно тебе? Да, война; да гибнут товарищи; да, беда над нами всеми, над страной. Скажу больше: не далее как часа три назад я похоронил своего дружка Ваську Потапова, он дневалил по парку, когда самолёты налетели. Так вот он не плакал, не страдал, не переживал, а выводил танки да машины из-под обстрела, пока мы все дрыхли, а потом от страха тряслись. Вот этот топливозаправщик, на котором мы с тобой едем, он тоже вывел, спас. И умирал на моих руках, не плакал. И меня просил не плакать, Говорил, что с улыбкой и помирать легче, а он-то знал, что и как говорить в тот момент.

Водитель с силой ударил рукой по рулю, и вдруг снова улыбнулся.

– Это же мой сосед, Васька-то, мы с ним из одной деревни на Алтае, с детства всегда рядом, всегда вместе. И тут война… и тут Васёк … – лицо солдата резко исказила гримаса боли, он заскрежетал зубами, замотал головой, глаза мгновенно повлажнели. – Он просил не плакать, и я не буду, не буду! Я их рвать зубами на куски стану! Улыбаться буду и рвать, рва-а-ать! За себя рвать буду и за Ваську, понятно тебе?!

И уже плакал, плакал навзрыд, не стесняясь бегущих по щекам слёз, успевая вытирать грязным рукавом и без того грязное лицо.

Кузьма сидел рядом, молчал, не успокаивал, ничего не говорил.

Ему, младшему сержанту Кольцову, тоже было не до смеха. Тоже хотелось завыть, заплакать, заорать, наконец, чтобы выплакать, выкричать всю боль, что скопилась на сердце, в душе.

Сам Кольцов считал себя намного старше вот этого солдатика, хотя на самом деле они были одногодками или почти одногодками, одного призыва. Однако, то положение в обществе до службы, а теперь и командирская должность в армии делали его в глазах сослуживцев, в собственных глазах старше ровесников, старше подчинённых. Да, наверное, и не только в глазах, коль к нему так обращаются и солдаты, и командиры.

Наконец солдатик притих, продолжая вести машину, внимательно смотрел на просёлочную дорогу, что уже петляла по околице районного центра.

– Зовут-то тебя как?

– Петькой, Петром меня зовут, командир, Петром Васильевичем Пановым, – он снова улыбался, бросив на Кузьму мимолетный взгляд. – Друг-то Васька, Василий Иванович, а как же Василию Ивановичу быть без верного Петьки? Вот нас в деревне и звали все чапаевцами: Василий Иванович и Петька. И-э-э-эх! – солдат снова с силой ударил по рулю, повернул к соседу теперь уже опять улыбающееся лицо с лучистыми, горящими глазами. – Будем жить, командир! Будем! Несмотря ни на что – будем! Назло всяким Гитлерам и всем фашистам – будем жи-и-ить! И бить их будем, бу-у-де-е-м!

Кузьма ничего не сказал, лишь коснулся рукой плеча солдата, слегка сжал его.

– Слушай, командир, а у тебя накладные на топливо есть? – безо всякого перехода спросил Петька. – Доверенность?

– Какие накладные? Кто бы мне их дал? – младший сержант заёрзал на сиденье, отчётливо понимая всю сложность и безнадёжность своего положения. – Думаешь, на нефтебазе не дадут без них?

– Было бы топливо, а там посмотрим. Я не только смеяться да плакать умею, – вдруг снова жёстко заговорил Петро. – До войны точно бы не дали, я их знаю, этих клизм складских. На драной козе не подъедешь. Мы же здесь прикомандированы уже с месяц на танковом полигоне, всегда на этой нефтебазе заправлялись. Но тогда мирное время было, без накладных, без доверенностей с печатью гербовой, сам понимаешь, ни шагу. Но теперь-то другое дело.

На окраине районного центра горела нефтебаза. Две пожарные машины и одна пожарная конная телега с бочкой воды и большим ручным насосом, запряжённая двумя лошадьми, суетились на въезде, не решаясь заехать на территорию из-за сильной жары, что доставала и до остановившихся в отдалении двух топливозаправщиков.

– Привет, Афоня, – оказывается, Петька знаком и с новым заряжающим Агафоном Куцым. – Теперь в этом экипаже, земеля?

– Да-а, – как-то без особого оптимизма ответил заряжающий. – От вашей машины огонь перекинулся и на наш танк. Вот он и сгорел, холера вас бери с вашими бочками.

– Ну-ну, Афоня, не серчай! Я тебе подарю первый же немецкий танк, не расстраивайся.

– Балабол, чего тут скажешь, – солдат подошёл в Кузьме, взял за локоть. – Что, так и будем стоять, командир? Огонь не скоро погаснет с такими тушителями, – кивнул в сторону пожарных.

3
{"b":"501299","o":1}